Познай себя, познай другого… Познай, для начала, те ящики своего стола, в которых лежат фотографии. А покончив с этой возней, принимайся за документы. И выкинь, наконец, все гарантийные талоны на железки с истекшей гарантией и прочий подобный хлам!
Пока я копался в поисках негативов, которых, как уже было сказано ранее, наскреб около двух с половиной тысяч (В прошлый раз было только две тысячи, но они определенно подвержены инфляции.) я нашел там же:
Мыльницу и пленку я в качестве эксперимента отдал другу, отправляющемуся на гастроли в далекие края — посмотрим, как будет выглядеть то, что он оттуда привезет, но результат рискует получиться очень странным. Гору фотографий я сложил в стопку, ждать момента когда я точно буду знать, есть у меня их негативы или нет. А вот поляроиды…
Представляю себе, как бы я упарился, если бы на поляроидных карточках не было бы номеров кассет на тыльной стороне. Без этого даже о приблизительной датировке очень многих карточек и речи быть не могло. А ведь именно их надо сканировать в первую очередь. Потому что других фотографий за те годы просто нет, а поляроиды, в силу применяемой для их проявки технологии, постепенно дохнут со временем, если их не хранить без доступа воздуха. Когда поляроид выпрыгивает из фотоаппарата — хотя чтобы называть фотоаппаратом эту коробку с пластмассовой линзой нужно быть очень либеральным — специальный валик прокатывается по мешочку с проявителем и размазывает его по фотографии, и конечно же, после этого результат никто и ни в чем не моет. Фотография лежит под слоем тонкой прозрачной пленки, где проявитель так и остается плавать на веки вечные. Герметичность этого пакета сохранять никто не обещал, а проявитель постепенно окисляется.
Поэтому карточки постепенно теряют цвет и четкость, а этого там и с самого начала было немного. Негатива как такового там просто не существует, и восстановить их не с чего.
А самое страшное — сканирование этой прорвы негативов — все еще впереди. Оказалось что купить слайд-сканер, отсканировать все, а потом продать за полцены — примерно в три раза дешевле чем отдавать все на сканежку. К чему я, собственно, и приступил. И даже тогда это займет у меня немало времени — на одну пленку уходит порядка трех часов, а их много более пятидесяти штук, и половину надо еще резать кусками по шесть кадров. Никто, кстати, не посоветует, как распрямлять пленку, долго лежавшую в рулоне?
Возможность вот так вот пощупать само время выпадает нечасто. Большинство фотографий в семейном архиве существуют для коллекции — на них смотрят от силы пять-шесть раз в жизни, и то в основном когда показывают кому-нибудь другому. Высшая честь которой может удостоиться такой снимок — это оказаться на стене в рамочке, и хорошо ежели не в траурной. И когда все эти кадры вдруг оказываются перед глазами одновременно…
Эпохе современной нам массовой службы цветной печати в России не так уж и много лет — не более шести. Каждая студентка снимает друзей и подружек на мыльницу, возможно, снимает часто и много, но наверняка в ее альбоме нет фотографий которым по десять лет, по двадцать — может они и есть, где-то в шкафчике, но она достает их оттуда не чаще раза в год – пыль стряхнуть. Протяженность семейного альбома во времени может быть очень велика, но это вырезки, жалкий экстракт всего массива снятого за это время. Ощущать течение времени от взгляда на фотографии они начнут только если будут снимать достаточно долго — ощущение от того что держишь в руках один год, совершенно иное чем когда держишь в руках двадцать пять… Кто все эти люди? Кто все эти дети? Где все это снято, когда? Причем тут я?!
Что-то я впадаю в сентиментальность и меланхолию… Впрочем, я знаю почему. Я впервые собрал все фотографии девушек, за которыми ухаживал, в одном месте.
Сжечь, что ли…
◀️ 2002-09-20: Размышления о фотоискусстве
⬅️ Observation: Пара неприятных слов о фотографии
▶️ 2002-09-25: Фотографическая мысль
© 2001-2022 Eugene Medvedev. All rights reserved, not like that ever stopped anyone, or means anything when not backed up by a corporation.