💾 Archived View for tilde.team › ~rami › br › br_book_070.gmi captured on 2024-03-21 at 16:23:09. Gemini links have been rewritten to link to archived content
⬅️ Previous capture (2023-12-28)
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка и непослушная дочка
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/11/23
TIME: 03.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Еще через день деятельная натура Дода взбунтовалась. Ему претило сидеть в прохладной, но затхлой атмосфере огромного склада и перебирать медикаменты. Он решительно встал, бросил в таз очередную пригоршню просроченных блистеров, харкнул на них и строевым шагом двинулся по направлению к штабу.
Его не было с полчаса. Когда сержант вернулся, то радостно объявил:
— Well, шеф! Нас повысили! Брось эту гребаную работу and let’s go…
Я безропотно поплелся следом.
Еще через десять минут мы были вооружены модными граблями, увы, годившимися, скорее, для деликатных газончиков средиземноморской виллы, но не для каменистой почвы пустыни Негев, и столь же смешными лопатами: в наших руках и с учетом нашей комплекции они казались детскими совочками для игр в песочнице.
— Серж, я выпросил для нас ответственнейшее боевое задание: отныне мы будем благоустраивать территорию. Ты взгляни вокруг, как здорово: зелень, природа, свежий воздух, солнышко, — разливался и приукрашивал Дод. — Благодать!
Я внимательно оглядел «зелень и природу», то есть выжженное буро-красное пространство площадью в несколько квадратных километров, некие подобия газончиков, которые тщетно пытались организовать у штабных домиков, всенепременные «бычки» в песке, потом перевел взгляд на беспощадное солнце: оно слепило даже сквозь непроницаемые черные очки. И вяло промямлил:
— Да, ты прав, бро. Действительно — красота…
— Не слышу энтузиазма! — гавкнул сержант, но сразу осекся, припомнив, с кем разговаривает.
Хитрюга Дэвид отлично знал, с какого именно места следует начинать трудовые подвиги. Но я тоже был не лыком шит, ибо прошел отличную армейскую школу. Поэтому мы, не сговариваясь, направились к штабу, выбрали участок посложнее и налегли на грабли. Но здесь нас поджидало фиаско: на первой же минуте раздался предсказуемый хруст, и в руках Дода были уже не грабли, а неаккуратные обломки. Он не удивился, не разозлился, но молча подобрал с земли наши «совочки» и брезгливо поволок их к месту выдачи. Здесь экс-сержант вполне сдержанно, в приличных, но доходчивых выражениях объяснил кому-то типа каптенармуса, что подобный инструмент «сгодится исключительно для вычесывания многочисленных лобковых вшей» у его (каптенармуса) любимой девушки, а лопатки — разве что «подбирать кал за ее трижды обгадившейся собачкой», но представительным мужчинам нашей конфигурации необходим «нормальный инструмент». И, о чудо из чудес, он был тут же найден!
В качестве компенсации за моральный ущерб Дод нагло сгреб со столика две бутылки с минералкой. Не прощаясь, мощно вдарил исцарапанной дверью, и мы наконец-то принялись за уборку территории.
Два здоровяка действительно истомились на сугубо бабских посиделках на складе, и посему новая работа спорилась. Не сговариваясь, экс-сержанты даже устроили что-то типа соревнования, но потом, запыхавшись, встали рядышком и перестали делить участки на «мой» и «твой». Легкий ветерок приносил, скорее, не долгожданную прохладу, а очередную волну жары, словно из адских печей Фогеля, но в целом, оба были довольны. И даже успевали делиться армейскими байками и солеными анекдотами на женскую тему.
Вышедшее через пару часов на обед штабное начальство с нескрываемым удивлением обозревало результаты нашего непосильного труда. Не было сказано ни слова, но краешком глаза я все же отследил, что командир Яир (да-да, мне удалось выведать его сверхсекретное имя!) отправился в сторону казармы и пообщался с Анат, быстренько вышмыгнувшей навстречу. И я понял, что в этой партии мы заработали еще пару незримых, но полновесных очков.
Но Дод тоже был наблюдательным парнем. И посему, пока командир находился в зоне прямой видимости, мы спонтанно удвоили усилия.
На обед «шерутниким» строились позже всех, так что у нас имелся еще часик в запасе.
— Дод, а как тебя угораздило попасть сюда? — поинтересовался я, выдалбливая лопатой особо непокорный камень, который нагло портил всю красоту самим фактом своего существования. Наконец я выковырял и отбросил его в сторонку, и мы с Додом уселись в зыбкой тени — передохнуть.
— Серж, — признался он после некоторого раздумья, — знаешь, моя семья, включая дедов и даже прадедов, состояла и состоит из кадровых военных. Почти все закончили академию Вест-Пойнт. Отдаленные предки воевали на стороне рабовладельцев-южан, в армии бравого генерала Ли. И они, уж извини, что хвастаюсь, были отважными парнями, отстаивавшими свои убеждения.
Речь Большого Дода, обычно рваная, громкая и рычащая, приобрела иное звучание и темп, и я сразу же почувствовал и удивился этой перемене. Короче говоря, она стала более мягкой и «гражданской».
— Уже в двадцатом веке двоюродной дед погиб в Лаосе, а дядя — принял геройскую смерть во Вьетнаме. Молодой сосунок, только что прибывший на фронт и не успевший посетить ни одного знаменитого вьетконговского борделя, накрыл телом гранату, прилетевшую под ноги командиру взвода… Но я один, — Дод надолго замолчал, — оказался извращенцем среди всего многочисленного семейства.
В этот момент откровения его нельзя было прерывать ни на секунду, но все же я глупо и бесцеремонно спросил:
— И что ж ты сотворил?
Он поморщился, будто я осведомился о чем-то крайне неприличном, типа твердого шанкра.
— Если быть честным, то наслушался этой сладкой битловской жвачки под названием «Все что тебе нужно — это любовь», хипповских лозунгов «Делай любовь, а не воюй», тихонько слинял из родительского дома и поступил на социологию в Принстонский университет.
Я недоверчиво взглянул на своего огромного, обожженного солнцем собеседника.
— Да-да, — подтвердил он, — сраная наука социология! Сраная наука психология! Сраные «вещи ни о чем»! Прикинь: во-от такие волосищи по плечи и вот такая борода! — он обвел свою рожу руками. — И пребывал я в долбаном Принстоне ровно до того момента, когда в Афганистане погиб мамин брат, военный советник, расстрелянный с «вертушки»… В тот же день я нанес краткий визит декану, большому поклоннику Толстого, Ганди и прочей «философии непротивления». И заставил его сожрать свой студенческий билет. Как свидетельствовали потом очевидицы: секретарша и две студенточки, — тщетно пытался самым извращенным образом засунуть в него трубку факультетского телефона, понуждая дозвониться паре-тройке политиканов и объяснить им, что «All you need — is love» больше не работает!
На следующий день я направился прямо к любимому деду, ветерану всех прошлых войн, освобождавшему концлагерь Маутхаузен и лично расстрелявшему без суда и следствия аж шестерых эсэсовцев-охранников, — единственному человеку, кто не отказался от меня после столь позорного бегства. Дед словно предвидел, что рано или поздно я вернусь в родное стойло… «Боевые части? No problem, козленок», — скупо сказал он. И набрал прямой номер друга — тогдашнего министра обороны Фрэнка Карлуччи, который знал наизусть. А еще через неделю «козленок» уже примерял военную форму… И понеслось!
Если говорить кратко, сам я ненавижу трижды долбаную войну: для меня она олицетворяет смерть, разрушения, короче говоря, вселенский хаос. Но именно потому считаю, что ее, равно как и любую диктатуру, нужно давить в самом зародыше, где бы они не возникали…
— Ты что-нибудь слышал о Штирлице? Это такая книга о второй мировой войне, автор — Юлиан Семенов, — опять встрял я.
— Штир… как? Снова какой-нибудь хитрый еврей?
— Нет, в книге он выведен как штандартенфюрер СС, а на самом деле — советский шпион.
— Уволь, бро! Если честно, то после Принстонской научной библиотеки я читаю только бульварные газетенки — в момент, когда вытираю задницу в джунглях. И считаю это роскошью, ибо обычно под обстрелом приходится рассчитывать лишь на банановый лист!
— Там имеется его примечательный диалог с шефом гестапо Мюллером. Последний говорит: «Как только где-нибудь вместо слова "здравствуйте" произнесут "хайль" в чей-то персональный адрес — знайте, там нас ждут, оттуда мы начнем свое великое возрождение!»
— Как ты сказал? «Семенофф»? Наверное, умный парень, ибо всецело прав: фюреры живучи! И их следует уничтожать, как наших жуков из штата Колорадо, — пока личинка не превратилась во взрослую особь! Но вот кто этим будет заниматься? Нынешнее поколение компьютерных слюнтяев и сосунков-«активистов»? Да они сдристнут после первого же залпа!
Наши грабли снова синхронно выскребали пустынную почву.
— Дод, — выдал я после минуты металлического скрежетания по камням, — похоже, ты сражаешься с ветряными мельницами, то есть с последствиями. А это бессмысленная затея! Войны, конфликты, геноцид, коллективное безумие целой нации — это именно последствия, результаты. Их уже не изменить. А нужно обрубать основные корни зла. Во-всяком случае, именно так действует закон причины и следствия.
— И как? — насмешливо спрос��л он. — Ты, похоже, тоже начитался философских книжек? На восток потянуло?
— Надо изменять менталитет людей. Так, чтоб им и в голову не пришло избрать в вожаки очередного диктатора, людоеда и человеконенавистника; захватить и выжечь чужую страну, уничтожить с десяток миллионов соседей.
— Изменять менталитет? Лоботомией? — услужливо подсказал бывший сержант. — Да где ж найти столько хирургов?!
— Нет. Но смотри: немцы ж как-то справились, да? Японцы переменились? От оголтелого милитаризма, затем тотального поражения, через всеобщее признание вины — и к построению совсем другой системы. И те, и другие сказали: «никогда больше!» — и сейчас стали процветающими демократическими странами…
Дод с силой топнул ногой в огромном ботинке.
— Немцы? Японцы? — переспросил сержант. — Ты расскажи эти сказки какому-нибудь вонючему бородачу, что целится сейчас в нас через тот забор!
Я посмотрел в сторону сетчатого забора. Никого!
— Серж, — запальчиво воскликнул Дэвид, — взгляни сам: ни один из так называемых «демократических институтов ООН», заложенных вскоре после Второй мировой, не действует в принципе! Всюду по-прежнему грохочут войны. И переговорами здесь не поможешь. Современные «фюреры», варвары и террористы понимают только грубую силу и тотальное уничтожение. И если усесться с ублюдками за стол переговоров, значит, по их мнению, ты однозначно слабак и баба! А, случись, сами напросились — у бандитов временно кончились патроны или очередная партия «Кассамов»… И кто-то ведь должен, просто обязан выполнять самую грязную работу (в первую очередь — за белоручек-дипломатов или говенные «войска ООН»), то есть очищать мир от дерьма!
Вот почему мне пришлось пройти почти все войны, которые случились за нашу с тобой молодость и зрелость. Возможно и я вложил что-то такое, что смогло хоть на йоту установить баланс между насилием и силой, между хаосом и порядком…
Произнеся столь нехарактерную и длинную тираду, прежде немногословный Дод вытер обильный пот с багровой рожи. Кстати, если вы полагаете, что мы общались на столь изящном английском, приведенном выше, то глубоко ошибаетесь: практически весь приводимый разговор перетолмачен, цензурирован и приукрашен мною дважды, а то и трижды.
— Но все же, как здесь очутился? — не отставал я.
— Понял, что уже стар для войны. Да и инструктором надоело: не могу командовать штатскими, которые не служили в настоящей армии, не нюхали пороха, не видели крови… но их — вот загадка! — почему-то жутко тянет к оружию и убийствам. А здесь… здесь я занимаюсь тем же самым: устранением хаоса, просто в иных масштабах. То есть делаю, что дóлжно делать: каждому на своем месте.
Тут он указал на валяющиеся у ног лопаты.
— Вот они, нехитрые инструменты для наведения порядка в нашей маленькой Вселенной, Серж! Но ты расчистишь лужайку от говна и превратишь ее в газон или сад, потом я уничтожу и растопчу всех вредителей… Кто-то третий, четвертый, далее последуют наши дети и внуки. И пусть каждый сделает это даже не для других, а для себя лично и для еще не зачатых потомков. Но в совокупности — это очень большой удар по дерьму и хаосу, да? Согласен, бро?
И он был всецело прав.
Тут Дод совсем смутился от таких красивых философских речей. Он мигом превратился в прежнего экс-сержанта и буркнул:
— Что-то я совсем заболтался. Let’s go, шеф! Двинули дальше!
Я исподтишка наблюдал за его мощной, ритмично двигающейся спиной и напрягшимися бицепсами. По своей сути, Дод являлся эффективной, идеально экипированной машиной для убийств, на счету которой был не один десяток трупов. Однако сейчас, занимаясь самым мирным трудом, то есть вылизывая граблями (те казались игрушечными в его могучих ручищах) территорию военной базы, он явно испытывал неподдельное и слегка извращенное удовольствие.
࿇࿇࿇
Совместное общение в тот вечер не задалось. Дод и мадриха собрались было развлечь нас байками из армейского прошлого, но времени хватило лишь на коротенькую историю, которую, кстати, я давным-давно успел прочесть в книге Игоря Губермана: она, подозреваю, была настолько популярна, что незримо кочевала из части в часть (и каждая рота или батальон мечтали присвоить себе авторское право). Речь шла о легендарном лентяе Шмулике. Однажды высокий командир, проверяя ночных часовых, обнаружил такую вызывающую картину: ответственный пост был брошен, а неподалеку под тусклым фонарем возлежал сам Шмуэль, всецело поглощенный умной книжкой. Рядом валялась беспризорная винтовка.
Малость ошалевший от вопиющего разгильдяйства командир тихонько подобрался поближе, слегка пнул нарушителя всех уставов ботинком и спросил: «Что это ты тут изучаешь?» Тот, не поворачивая головы и не признав начальство по голосу, презрительно бросил: «Тебе, идиот, все равно не понять. Это высшая математика»… «А почему не на посту?» — еще больше удивился офицер. — «А здесь светлее».
После сурового наказания, Шмулика, цитирую: «перевели в артиллерию, где он творил чудеса, мгновенно вычисляя координаты целей в уме»…
Но не успели мы отсмеяться, как до нас донесся отдаленный гул взрывов. Звуки нарастали, приближались, и все высыпали наружу, в темноту. На месте остался только невозмутимый Дод… «Что я, ракет не видел?» — и принялся заваривать чай.
Вся западная часть роскошного субтропического ночного неба была расцвечена змееподобными оранжево-белыми хвостами. Ракеты стартовали где-то из Газы, а по траекториям я мог понять, что их цель находится севернее нашей части. Скорее всего, как шепнула мне на ухо Анат, это был героический город Сдерот.
Меж ярких ракетных дуг, стремглав меняя направление, носились яркие метеоры, превращающиеся в феерической красоты вспышки. Это вступили в действие противоракетные батареи «Кипат Барзель», «Железного купола», прикрывающего границы Израиля.
Пару раз земля вздрогнула совсем близко. Женщины сгрудились за моей спиной, словно надеясь, что она каким-то хреном спасет их от смерти. Однако не особо верующая в подобные библейские чудеса британская бабушка все равно слегка приседала после каждого взрыва.
— Отставить панику! — повернулся я к своему перепуганному коллективу. — Сейчас все будет в полном порядке.
И действительно, я как в воду глядел! Сквозь грохот взрывов мое чуткое ухо уловило знакомый свист, вой, а потом и резкий переход на форсаж: это на соседнем аэродроме спешно стартовали самолеты.
— «F-35», — сходу определил Дод. — Сто восемь миллионов долларов за штучку; родная фирма «Локхид Мартин», штат Мэриленд.
Он, оказывается, преспокойно отирался неподалеку, прихлебывая горячий чаек.
— Две-три минутки лёту… не больше.
Раскаленные сопла реактивных самолетов обратились в светящиеся точки, потом и они растворились в черноте. Из-за самого-самого горизонта раздались приглушенные взрывы: один, второй, третий… десятый. И сразу все стихло.
— Фейерверк закончен, — так же невозмутимо объявил Дод, — приглашаю всех на чаепитие.
И наша компания дружно двинулась обратно в казарму… Нет-нет, подождите! В укромном уголке, куда еле-еле проникал свет от аварийного фонаря, стояла обнимающаяся парочка.
Я сразу узнал Анат; ее крепко и нежно целовал худощавый высокий парнишка в камуфлированной форме. Узкое лицо было густо размалевано пустынно-ночным гримом, но даже при этом тусклом свете было заметно, насколько измучен Эли. Скорее всего, капитан вернулся с боевого задания совсем недавно и примчался к жене сразу после начала обстрела.
— Анат, Эли, — нарушил я эту семейную идиллию и призывно поднял руку, — хватит миловаться! Чай стынет!
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.