💾 Archived View for tilde.team › ~rami › br › br_book_075.gmi captured on 2024-03-21 at 16:23:12. Gemini links have been rewritten to link to archived content
⬅️ Previous capture (2023-12-28)
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка и непослушная дочка
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/11/23
TIME: 03.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Итак, диспозиция была такова. На этот раз мы расположились на задних сиденьях автобуса, и ваш покорный слуга подремывал. Вплотную ко мне угнездилась Анат, сразу за ней — мерзейше храпел Дод, который, стоит отметить, занимал бóльшую часть плацкарты. Но и это еще не все: вольготно раскинувшись во все сиденье, на наших коленях расположилась — вы не поверите! — Метелка. Она бесцеремонно вытянула длинные ноги, и ее сбитые и потертые походные полусапожки покоились прямо на могучих ручищах экс-сержанта.
Если вам доведется поинтересоваться: ну и каким же волшебством Майка умудрилась попасть из центра страны прямиком в военную часть, я коротко отвечу: «чудеса случаются!» — и особенно часто это происходит именно здесь, в Израиле.
Еще в день моей первой ночевки у ребят гостеприимный Эли, которому жутко не сиделось на больничном, внезапно поинтересовался:
— Слушай, Серж, а где сейчас твоя дочурка?
— Сдана на ответственное хранение. Обитает в Гуш Дане у нашей знакомой; кличет ее «тетей»… Хотя она даже не родственница, так… седьмая вода на киселе. Моя давняя любимая подруга, еще по галуту. — Я быстро осваивал местный лексикон и любил вставлять в свою речь новые словечки.
— Ну и что она увидит — в городе-то? — искренне возмутился капитан.
— А твои предложения? — осторожно поинтересовался я. Эли пока не представлял, какие сложности могут возникнуть при близком общении с неукротимой Метелкой. И мне не особо хотелось сажать ее на шею столь хорошим и отзывчивым людям.
— Давай привезем на природу! Для начала откормим, а то Анат печалится: «чего-то она тощенькая». Попутно нажрется фруктов, заодно покатаю ее по каким-нибудь интересным местам. Ребятни тут тоже навалом!
— Да куда тебе за руль… с такой рукой?
Эли снял ее с повязки, затем аккуратно согнул и разогнул прямо перед моим лицом.
— Видишь? Даже уже и не кровит…
— Только потом не жалуйся, когда она на голове стоять начнет! Она ж пострашнее любого террориста будет… настоящая обезьянка с гранатой! Впрочем, ты тоже командир, а Метелка страшно любит военных и армейский порядок. Справишься?
— Не сомневайся, — он самодовольно усмехнулся.
— Она, конечно, хорошая девка, но только очень уж… предприимчивая. Одним словом, если вдруг найдет в окрестностях неразорвавшуюся ракету — подарочек от ХАМАСа, то запросто может устроить фейерверк! Короче, я тебя предупредил, угу?
— Звони. Прямо сейчас!
Я вытащил свой местный телефончик, сверился с записной книжкой, помудрил с непривычной клавиатурой и набрал дочуркин номер. Пошли гудки: один, второй, третий…
— Либэ фатер? — голос раздавался гулко, словно Метелка находилась где-то в металлической бочке.
— Где ты, дочь? — поинтересовался я. — Такое ощущение, что провалилась в бедуинский колодец! Все в порядке? Или связь плохая?
— На горшке сижу! — радостно отрапортовала она. И ехидно спросила: — А ты? С граблями или с тряпкой? — Майка уже была наслышана о моих повседневных армейских обязанностях.
— Не, я вообще сейчас на выходных. Считай, что в краткосрочном отпуске. Расслабляюсь в изумительной компании на природе: цветы, фрукты, полным-полно зелени, уютный домик. Мясо на углях и местное вино… — живописал я, исподволь подводя к главному.
— У-у, — донесся завистливый голосочек, многократно усиленный эхом маленького помещения, коим, несомненно, был сортир Ирки.
— Слушай, Метелка, возник маленький вопросик. Помнишь Анат; сержантку, которая меня забирала в аэропорту?
— Ну да…
— Так вот, у нее есть муж, отличный парень, зовут Эли. Кстати, говорит на «русит» лучше, чем ты. При этом — боевой капитан, только что схлопотал ранение в вылазке, сейчас лечит руку… — потихоньку накручивал я. — Одним словом, он с родителями и Анат ждут тебя в гости. Согласна?
Восторженные звуки (ну вылитая мама!) в трубке усилились и достигли предела. Я выждал, пока они стихнут.
— А надолго? — осторожно спросила Метелка. Все же дочурка была умной девкой и понимала, что выдержать ее общество может не каждый «боевой капитан».
Я взглянул на Эли. Он пренебрежительно махнул здоровой рукой. И подтвердил: «да сколько угодно!»
— Там видно будет, — «дер фатер» был предельно уклончив в прогнозах. — А станешь плохо вести — выставят в два счета… и отправят на исправление к арабским террористам! Ясно?
Судя по новым интонациям, второй вариант Метелке понравился еще больше. Но я пожалел всех террористов, их многочисленные семьи, включая ишаков, и уточнил:
— Надеюсь, до этого не дойдет. Одним словом, папа с мамой у Эли уже в возрасте. И им нужна помощь по хозяйству: собирать фрукты, копаться в земле, поливать, носить корзины. Поняла? То есть бездельничать тебе не дадут. Зато будут кормить, — только не наглей за столом, дочурка, ладно? — плюс Эли обещает тебе…
— Экскурсии, поездки, — подтвердил он, наклонившись к трубке. — Приезжай!
— А в часть можно? … — жарким умоляющим шепотом выдала Майка свою несбыточную мечту.
Я еще раз вопросительно взглянул на Эли. Он неосторожно развел обе руки и тут же дернулся от боли.
— Еш мацав. Возможно! — опрометчиво молвил я.
࿇࿇࿇
Итак, Метелка по-армейски быстро собрала нехитрые вещички. На следующий день я с Анат отправился обратно в часть, а Эли благополучно переправил домой дочку: у капитана как раз возникли неотложные дела в центре страны. Всю последующую неделю Майка упоенно лазила по деревьям, таскала тяжеленные корзины, жрала за троих и, как подтвердил наблюдательный Эли, не забывала лишний раз помыть руки-ноги. И отрубалась уже в девять вечера, словно по команде «отбой». Родителям, кстати, она очень понравилась — ведь те давно и тщетно мечтали о внучке. К тому же, они соскучились по «русит».
Был очередной день «знакомства с достопримечательностями», и сейчас автобусик уверенно продвигался на север. Только теперь на передней плацкарте с микрофоном сидел внештатный армейский экскурсовод. Как тихонько пояснила всезнайка Анат, блондинистый кучерявый паренек блестяще окончил Пражский университет, но «мятежная еврейская душа» (так поется в hа’Тикве, «Надежде», — гимне Израиля) погнала его добровольцем в ЦАХАЛь. И сейчас он служил в знаменитом сверхсекретном подразделении «8200», занимающемся радиоэлектронной разведкой, перехватом, прослушкой и криптографией.
Да-а, это было «фирмой»! Ибо подразделение «8200», относящееся, кстати, к военной разведке АМАН, являлось самым большим во всей израильской армии. Надеюсь, я не выдам страшную военную тайну, если упомяну, что по непроверенным слухам его численность была сравнима со столь же огромным Агентством Национальной Безопасности США, где трудились лучшие математики и криптографы мира, и составляла аж несколько тысяч человек. Фамилия командира была строго засекречена, а основная база, опять же если верить досужей солдатской болтовне, находилась где-то рядышком с нашей частью.
Среди предполагаемых, поскольку Израиль никогда не подтверждает и не опровергает подобные успехи, операций «8200» было выведение из строя сирийской ПВО и феерическое заражение тысячи иранских компьютеров изощреннейшим компьютерным вирусом Stuxnet. Последний, изящно внедренный в сверхсекретную сеть ядерного центра (этому вольно или невольно поспособствовал голландский инженер Эрик ван Саббен, таинственно погибший на своем мотоцикле несколько лет спустя), в одну секунду перекрыл клапаны для выхода газа и разрушил центрифуги, обогащавшие уран, предназначенный для создания атомных бомб; последние же, увы, адресовались исключительно Израилю… Вот почему экс-сотрудники подразделения пользовались и пользуются особым спросом в местном хайтеке и занимают руководящие должности в самых известных и процветающих израильских компьютерных компаниях.
Тем не менее, во внешности паренька не было ни грамма героического; не смахивал он и на «хакера». Зато у него был изумительный английский и отлично поставленная речь экскурсовода, влюбленного в древнюю историю своей страны.
— Вообразите, — возбужденно говорил он в микрофон, прерываясь на многозначительные паузы, — как презрительно местное население должно было относиться к hордосу, то есть к Ироду Великому, геру — потомку неевреев, принявшему иудаизм, да еще и римскому гражданину, сыну прокуратора Иудеи. В двадцать пять лет, став, как и отец, тетрархом, то есть римским губернатором, Ирод жестоко подавил народное восстание Иезекии, казнив его участников. Когда же страну захватили парфяне, бежал сначала в Египет, к царице Клеопатре, а затем и в Рим. Там он присягнул на верность римскому сенату и был «выбран» новым царем Иудеи.
Получив подкрепление жестоких римских легионов, он захватил Иерусалим, находившийся тогда под властью иудейского царя Антигона, предав его и сорок пять сподвижников позорной смерти.
В тридцать первом году до новой эры в Иудею вторглись арабы; они смели легионы Марка Ан��ония. Тогда же Иерусалим постигло мощнейшее землетрясение, в котором погибли примерно тридцать тысяч человек. Но Ирод вошел в доверие к новому цезарю, Октавиану Августу, с его помощью выгнал чужаков и приступил к масштабнейшему строительству во всех уголках страны…
Он глубоко вздохнул, набирая воздух, дабы выдать новую порцию информации, но внезапно посмотрел в окно и мгновенно припомнил иную историю.
— Взгляните, взгляните направо, — восторженно воскликнул он. Сегодня занавески были отдернуты, и мы разом повернули головы, уставившись на безжизненный, но завораживающий красно-желтый пейзаж. — Именно здесь в годы войны продвигались части ЦАХАЛя, ведомые еще одной легендой Эрец Исраэль, — генералом Моше Даяном!
Он родился в знаменитой Дгании, первом киббуце на территории страны. Уже в четырнадцать лет Даян стал боевиком подпольной «hа’ганы». Арестовывался британской администрацией, провел два года в тюрьме. Наверное, вы уже наслышаны, как поступали англичане с ее бойцами, — паренек замолк на мгновение, — скорый и неправый суд, затем — виселица! Но молодому Моше повезло — он освободился и снова встал на защиту отечества. Командовал ротой «Пальмаха», то есть ударными боевыми частями, громил французских вишистов — союзников гитлеровской Германии на территории Ливана и Сирии; во время очередной диверсионной вылазки потерял глаз, — пуля попала в бинокль, — и с тех пор ходил со своей знаменитой черной повязкой.
Когда началась Война за Независимость, оборонял родной киббуц, а в августе 1949-го стал уже командующим Иерусалимским фронтом. Моше последовательно служил командующим Южным и Центральным округами, руководил оперотделом Генштаба. Отучившись в высшей офицерской школе в Великобритании, возглавил Генштаб.
— … И как англичане его допустили? — буркнул Дод сквозь сон.
— Во время блестящей операции «Кадеш», вошедшей в историю под названием «Суэцкий кризис», войска ЦАХАЛя под его непосредственным командованием разгромили «доблестную» египетскую армию, блокировавшую Суэцкий канал. Последняя, кстати, снабжалась странами так называемого «Варшавского договора», то есть, — тут в его голосе появились виноватые нотки, — и моим бывшим государством, новейшими советскими вооружениями и вчетверо превосходила израильскую. Но сей факт не спас ее от неминуемого поражения. И хотя президент Гамаль Абдель Насер хвастливо заявлял, что «Египет принял решение направить героев, учеников фараона и сынов ислама, и они очистят землю Палестины. Не будет мира на границе с Израилем, потому что мы требуем мести, а месть — это смерть Израиля», — «ученики фараона» в панике бросали хваленую технику и улепетывали с поля боя куда придется… Естественно, только те, — многозначительно добавил наш экскурсовод, — кто уцелел на поле боя.
— … А Насеру было присвоено звание героя Советского Союза, — пробормотал Дод на ухо Анат. И снова прикрыл глаза.
— В 1966-м году Даян, успевший, кстати, побывать на посту министра сельского хозяйства, отправился на очередную войну в Южный Вьетнам, на этот раз — в качестве военного корреспондента; намекну, что в эту легенду мало кто верил. По возвращении — и это было пиком его карьеры — назначен министром обороны Израиля и служил им семь долгих… Эйзэ сэрет! («какое кино!») … Держитесь! — внезапно заорал экскурсовод на весь салон, отбросил микрофон и судорожно вцепился в поручень. Ибо под днищем автобуса что-то громко разорвалось; тяжелая машина накренилась и едва-едва не опрокинулась в кювет. Все вещички разом полетели на пол, а мы схватились кто за что: друг за дружку, за спинки сидений или попросту за воздух!
Водитель успел дать по тормозам, но автобус резко развернуло и поставило практически поперек шоссе. На закуску автобус крепко стукнули сзади, и всем пришлось подпрыгнуть во второй раз.
Громкие возгласы на разных языках мира потихоньку стихли. Наступила тишина. Анат (от неминуемого падения в проход мадриху удержала Майка, лежавшая поперек ее колен, да могучие ручищи Дода) тут же вскочила на ноги.
— Все живы? Травмы есть? — громко, но спокойно спросила она.
Экскурсовод потирал назревавшую шишку. Больше потерь не обнаружилось, однако мадриха прошлась по салону, внимательно осматривая подчиненных. Ее сопровождал Дод.
Я же занимался Метелкой, но, как водится, она не испугалась.
— Ма зе… — Анат подняла глаза на водителя и добавила пару распространенных словечек. Тот виновато развел руками.
Двери с тихим шипением распахнулись, и мы покинули салон.
Ага! Дело было ясно: не выдержав изнуряющей жары, лопнуло колесо, и автобус повело, да так неудачно, что сейчас он стоял, перекрывая все движение. В задний бампер нам некстати влепился небольшой полугрузовой автомобильчик с каким-то киббуцником. Тот уже успел выбраться на пекло и горестно — «Ой-вей!» — рассматривал свой новенький капот, впрочем, последний отделался легкой вмятиной. Зато, взглянув на троих человек в форме ЦАХАЛя и трезво оценив обстановку, фермер понял, что гипотетическая встреча с военной полицией и последующее разбирательство не принесут ничего хорошего: сам дурак — не выдержал дистанцию! И посему он лишь грустно повторял: «Аколь бэсэдэр», — то есть «все в порядке».
Водитель полез за тросом и запаской. Движение, как на грех, было оживленным, а мы перегородили трассу и вокруг уже начали скапливаться машины. Трос был извлечен и распутан совместными усилиями. Но возникла другая проблема: нас облепили сплошные малолитражки, и ни одна не смогла бы утянуть многотонный автобус в сторону.
Припекало все сильнее, а спрятаться от подобного палева было негде. Водитель тупо разглядывал конец троса, прикидывая, что можно предпринять при таком «балтаме». Мы так же бестолково сгрудились у задних дверей и попивали водичку.
И здесь у ближайшего холма появилось пылевое облачко. Оно становилось все больше, приближалось все ближе, и в этом пустынно-призрачном мареве возникли некие посторонние и весьма странные звуки: они напоминали рычание мощной техники, однако не были характерны ни для одного транспортного средства в мире, ибо походили еще и на свист вертолетного двигателя. Наконец мутный воздух рассеялся, и, подпрыгнув на гребне пригорка, в нашу сторону вырвался огромный танк. За ним — еще и еще; короче говоря, пустыню преодолевало целое подразделение здоровенных машин.
Анат тоже подскочила — от радости! Она перебежала через дорогу и замахала руками. Танкисты, привлеченные необычным скоплением машин и девчонкой в форме ЦАХАЛя, свернули в нашу сторону, и вскоре головной танк уже стоял прямо напротив автобуса, нацелив на нас свой невероятный пушечный ствол и крупнокалиберный пулемет.
Двигатели стихли. Метелка завороженно взирала на эту чудо-технику, из чрева которой, несмотря на всеобщее пекло, веял еще больший жар.
Да, это была знаменитая «Меркава-4», кратко называвшаяся «лучший танк в мире». Почти десятиметровый корпус, полторы тысячи «лошадей» внутри, семьдесят тонн стали, активная броня и дополнительная защита «Трофи», снабженная аж четырьмя радиолокационными станциями, непрерывно ощупывающими пространство вокруг машины и срабатывающими на любой вражеский снаряд или ракету, несомненно, делали ее невероятно грозным оружием. Все мы впервые лицезрели это израильское «чудо пустыни» вблизи и мгновенно обступили машину.
Анат тут же ловко запрыгнула на броню. Внутри тихо загудел сервомеханизм, и вскоре с высоты почти трех метров на нас уставился командир машины.
Мадриха быстренько растолковала нашу проблему; она показывала то на автобус, то на машины, скопившиеся по обе стороны. Командир спрыгнул на горячий песок, стащил шлем… и на плечи внезапно высыпалась целая копна вьющихся жгуче-смоляных волос! Это была девчонка!
Из люков остальных машин споро посыпались другие бойцы. К полнейшему удивлению присутствующих, они тоже оказались девушками! Анат, уже успевшая вернуться к нам, дважды широко развела руками, дабы мы освободили пространство вокруг автобуса, — ну словно мама-курочка, отгоняющая детишек-цыплят на безопасное расстояние!
— Женское подразделение, — объявила она во всеуслышание, — командиры экипажей, стрелки, механики-водители. Эксперимент Генштаба. Очень удачный!
Командир презрительно взглянула на подобие стальной бечевки, которое пытался всучить ей наш водитель. Резко скомандовала своим взмокшим подчиненным, и через несколько секунд энергичные солдатки уже снимали и разворачивали гигантский трос — диаметром, наверное, раза в три толще, чем их деликатные женские ручки. С нашим же поступили так: сложив его дважды, продели сквозь огромное чужое «ухо», зацепили автобус сразу в двух местах, а уж затем выложили на свободное место танковый буксир.
Еще две солдатки, не дожидаясь особого распоряжения, вооружились флажками, рассыпались вправо-влево и стали зачищать местность от машин, понуждая их освободить, насколько это возможно, шоссе для дальнейших маневров.
Головной танк взревел, потом перешел на свистящие пониженные обороты и потихоньку стал выползать с обочины на дорогу. Он двигался крайне осторожно, чтобы не зацепить автобу�� бронированной тушей. Командир стояла поодаль и жестами руководила его движениями… «Халас!» — звонко завопила она. — «Достаточно!»
Дод сунулся было помочь, но его чуть ли не пинком отогнали из опасной зоны.
Сразу две танкистки — откуда столько сил у этих маленьких грудастых девчонок?! — натужившись, подняли и зацепили толстенную змею троса, и теперь танк пополз обратно, бережно вытягивая хромающий и клюющий носом автобус параллельно дороге, а наш водитель, высунувшись в окно, крутил баранку, разворачивая переднюю пару колес… Еще тридцать секунд ожидания и — ура, победа! — движение было возобновлено.
Водила ринулся за домкратом и запаской. Ему вызвался помогать экскурсовод — как-никак, целый представитель командования, отвечавший за общую безопасность.
Чудо стоимостью под пять миллионов долларов так же аккуратно и медленно сползло с дороги и затихло. Шмыгавшие туда-сюда в освободившемся проеме легковушки восторженно сигналили танкам, и каждый из водителей и пассажиров норовил благодарно помахать девчонкам, ибо здесь практически все служили когда-то в Армии Обороны Израиля и отлично представляли всю тяжесть армейского труда. Какой-то весельчак лет тридцати чуть не по пояс высунулся из окна автомобиля и, судя по оживленности громких возгласов, походя назначил любовное свидание командиру первого танка; мне показалось, что она ответила согласием. Правда девчонка пообещала заявиться на него, лишь «когда родит арабский ишак».
Экипаж уложил буксир обратно и бухнулся на песок в слабой тени у гусениц — попить нашей водички и перекурить. Мы же, не обращая ни малейшего внимания на солнцепек, восхищенно глядели на измотанных и взмокших от пота солдаток.
— Дочь, тут не бесплатный театр. Закрой рот, — невежливо посоветовал я, — а то муху проглотишь.
Но Метелка даже не отреагировала на сказанное. Она подошла к Анат, дернула за одежду и о чем-то тихо попросила. Та подняла брови; но потом все же передала просьбу командиру экипажа. Уставшая девчонка, не поднимая лохматой головы, лишь вяло качнула ей туда-сюда пару раз, но затем все же взглянула на Майку, — а дочь вовсю тянула ручки к танку! Мигом просияла, вскочила и, ко всеобщему удивлению, пособила ей вскарабкаться на броню. Метелка цеплялась за что попало, помогая себе коленками. И, уже наверху, разом отдернула ладошки — броня обжигала, да еще как! Подула на них, мужественно преодолевая боль… и оседлала пушку!
— Фоткай, фатер! — радостно проорала она, ерзая костлявой задницей на раскаленном стволе. — Только быстро, а то — ай! — поджарюсь!
Делать было нечего: мы достали камеры и смартфоны (их нам выдали перед экскурсией) и защелкали затворами. Майка, позируя, выделывалась, как могла, поворачиваясь к нам то одним боком, то другим. Потом ухватилась за танковый пулемет и скорчила невероятно воинственную рожицу.
Мадриха обратилась к танкистке еще раз. Та лишь развела руками; это наверняка означало: «нельзя, но что ж с вами поделаешь», — и вскоре вся наша живописная группа выстроилась возле еврейского Левиафана для памятных фото. Их сделала сама Анат.
Когда все «шерутниким» разошлись, а командир нетерпеливо указала на часы: «время!» — у танка вновь возник неугомонный Дод. Он подозвал мадриху и притянул поближе всех четырех девчонок; следом к ним мигом присоседился «старый нацам».
Но женщины — всюду женщины! Еврейские красавицы вначале черными от смазки и пыли руками дружно извлекли явно неуставные расчески, несколькими беспорядочными взмахами попытались навести порядок на мокрых кудрях, а лишь затем изобразили белозубые улыбки и даже позволили приобнять себя за крепкие талии.
Метелка еще пару раз нажала на спусковую кнопку моего фотоаппарата. Перед последним щелчком затвора «старый нацам» нежно прижался щекой к чьей-то вихрасто-влажной макушке и вдохнул изрядно подзабытый с армейских времен запах отработанной солярки… «Дома похвастаюсь снимками, — втайне возгордился я. — Ох, поревнуют!»
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.