💾 Archived View for tilde.team › ~rami › br › br_book_016.gmi captured on 2024-03-21 at 16:22:30. Gemini links have been rewritten to link to archived content
⬅️ Previous capture (2023-12-28)
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка и непослушная дочка
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/11/23
TIME: 03.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Многоходовая комбинация созрела в голове дочурки моментально; скромно полагаю, что сообразительностью она уродилась в папочку. Было учтено и использовано все: «день рождения», благорасположение родителей и гостей, а главное — дефиле перед учителем, да еще в таком благопристойном виде… И, стоило нам отвлечься на байки Вацека, как она тихонько упросила ламу сделать ей самый важный подарок в жизни — Прибежище.
Как выяснилось позже, на все про все было потрачено не больше часа. Ушлая Метелка тайком затащила ламу в алтарную комнату, сама зажгла благовония и масляные светильники (мы опасались внезапного пожара, и эти самовольные действия были под строжайшим запретом); усадила дорогого гостя на самую-самую большую подушку… шмыгнула в соседнюю комнату, вытрясла из копилки карманные деньги, присовокупила к ним немудреное серебряное колечко и полудрагоценный камешек, потом стремглав вернулась, трижды распростерлась («по всем правилам», — важно объяснила она мне на следующий день) перед учителем на циновке. И высыпала в широкие ладони нехитрые подношения: это действо тоже было предусмотрено традициями.
Ну разве вы могли бы отказать такому сообразительному ребенку? И лама, тронутый и растроганный то ли таким напором, то ли нежным возрастом просительницы, то ли родственными германско-скандинавскими связями, а скорее — всей совокупностью, принялся за дело.
Дабы соблюсти полную секретность (то есть не выпускать ламу из комнатушки), но и не нарушить ритуал, Майя позаимствовала с алтаря тяжелые ваджр и дильбу — наследство Сергея… Церемония была завершена символическим отрезанием белобрысого локона с самой-самой макушки.
Как поклялась мне потом Полинка: «Веришь, ни сном, ни духом! Она сама все затеяла!»
Итак, у нашей дружной банды появился лишний повод для празднования. Но вначале гостей ожидал дополнительный сюрприз: мини-концерт, который устроила неугомонная Метелка. Она никак не могла успокоиться, поэтому минут десять, торопясь и посекундно сбиваясь, декламировала немецкие стишки. А потом, красуясь перед гостями, исполнила несколько диких и отважных акробатических кульбитов. В качестве бесплатного турника ей ассистировал лама.
В перерывах между антрепризами Вацек травил анекдоты. Наибольшее количество аплодисментов сорвал следующий:
— Одна польская мама порола двенадцатилетнего сына. Делала она это обстоятельно, размеренно; сын орал, плакал, извивался, но та продолжала экзекуцию.
«Сынок, знаешь, за что я тебя наказываю?»
«Да, мам, — скулил мальчишка, — за то что я курил!»
«Нет. За то, что ты куришь, а ведь учишься всего в пятом классе».
«Ма-ам! Но когда Лех Валёнса учился в пятом классе, он тоже курил», — нашелся школьник.
Однако мама не переставала методично хлестать его ремнем по заду… «Ты не забывай, что когда наш президент учился в пятом классе, ему уже исполнилось восемнадцать лет»…
Громкий хохот двух седых поляков, похоже, распугал всех окрестных птичек. Причем оба клятвенно подтвердили достоверность этой поучительной истории. Один из них подхватил эту тему:
— Некий господин решил заменить свой мозг на что-нибудь более подходящее. Врач в клинике предложил на выбор английский, французский и польский… «Наверное, я возьму польский»… «О, весьма любопытно, — ответил врач, — а почему?» — «Скорее всего, он еще не был в употреблении!»
Настал черед папиных талантов, и он, ничтоже сумняшеся, фальшиво затянул «О соле мио» — единственную приличную песню, которую я слегка знал. Под одежду была втиснута большая подушка: с ней я походил на Паваротти. Впрочем, ситуацию — вторым голосом — слегка подправила Полинка. Последний номер вконец поставил на уши благодарную публику — и тогда началась дискотека!
Мы развлекались до поздних сумерек. Наблюдая себя, пытающегося изобразить какие-то танцевальные па, как бы со стороны, я припомнил фразу из старой комедии об американской армии: «Майор, стиль "робот" уже давно вышел из моды!»
… Последними из-за стола, уже в предрассветное время, выбрались я и «пан секретарь».
࿇࿇࿇
Я выполз на запоздалый утренний обход. Ночью гости распрощались и, посигналив напоследок, умотали в гестхауз: такая орава все равно не смогла бы разместиться в нашем жилище. На ночлег остались только лама и Вацек: им уступили самую большую комнату. По моим предположениям, они еще спали.
Но, выйдя во двор, я опешил: в тени дерева в шезлонге сидел учитель и что-то сосредоточенно писал. У его ног расположился верный спутник; в качестве подставки для ноутбука он приспособил ящик… Короче говоря, оба усердно трудились.
Я подошел под благословение — в нем лама никогда и никому не отказывал. Затем выпрямился и с удивлением спросил:
— Неужели с утра башка болит только у меня?
Вацек только хмыкнул и картинно потер виски.
— Конечно болит, — подтвердил лама. Он подписывал адрес на очередном конверте. Рядом лежала целая стопка.
— И как вы оба можете работать? — еще больше удивился я, припомнив все многочисленные похмелья за годы своей непутевой службы.
— А тело постоянно приносит проблемы. Например, поутру голова раскалывается… Слабость, болезни, травмы, плохое настроение… Но работа не ждет!
Заполучив такое сущностное утреннее наставление, глава семейства пристыженно схватил метлу и с удвоенной силой принялся наводить порядок.
… Я был уверен, что проснувшись-позавтракав, наши гости быстренько распрощаются. Но ошибся в предположениях: лама явно не торопился и, как мне показалось, чего-то выжидал. Сам-то я был несказанно рад затянувшемуся визиту. Еще бы: когда нам доведется пообщаться вот так, наедине и в домашнем кругу!
Наконец-то на свет выглянула сонная Метелка. Торопливо, но вежливо кинув всей компании: «морген», она деликатно скрылась за занавесочкой и до нас донеслись звуки воды, выливаемой из ведра. Надо отдать должное, утренние сборы у нее были такими же быстрыми, как у мамы: дочурка, свежая и причесанная, присоединилась к нам минут через десять. Вначале ей пришло в голову слегка побеситься — это было бы чудесной заменой утренней гимнастике, но, скорее всего, Майка вспомнила, что теперь она взрослая девочка, да еще и с новым буддийским именем. И посему чинно села рядышком.
Полинка и Дарья притащили чай, сладости и расстелили себе еще одну циновочку. Все семейство было в сборе.
Мы общались на английском, и в особо трудных местах на помощь Метелке приходила Полина. Вацлав, сохранивший в светлой голове остатки русского, который он в принудительном порядке изучал в коммунистической школе лет так пятьдесят назад, тоже старался подсобить, чем мог. Однако то дочка, то сам лама периодически сбивались на немецкий, и тогда я не понимал ни слова.
— Я хочу объяснить нашей новоиспеченной Кхандро Дордже суть принятия буддийского Прибежища, — внезапно произнес лама, — но, признаюсь, даже для меня это сложная задача…
Метелка приосанилась и напустила деловитый вид. Впрочем, ненадолго: коварный Вацек тут же исподтишка ущипнул ее за тощий зад! Майка дико взвизгнула, и это несколько снизило градус торжественности момента.
— Я не глупая! — возразила она с непередаваемым гонором.
— Тогда я начну с самого главного… Если не забыла, скажи, в чем мы принимаем Прибежище?
— В ламе, Будде, Дхарме и Сангхе. В даках и дакини, — отчеканила малолетняя Кхандро Дордже словно на экзамене. — Мне Штурм… ой, Поля еще год назад объясняла. Я помню!
— Совершенно верно, — подтвердил лама, — традиционно считается именно так: мы принимаем Прибежище в ламе, источнике благословений и наставлений линии передачи. В Будде и прочих просветленных существах, даровавших нам Дхарму; Защитниках и Охранителях, а также в Сангхе — друзьях на общем пути… Кстати, все, кто был здесь вчера, и есть настоящая Сангха…
— Жужика прикольная! — внезапно поделилась свежими воспоминаниями Майка. Вацек хихикнул откуда-то из-за широкой ламской спины: подвыпившая мадьярка изъявила вчера непреклонное желание «удочерить эту бандитку» и увезти ее в свою Обуду — хотя бы на годик. Я-то был «за» двумя руками, но скоропалительному решению воспротивилась Дашка; скорее всего, она просто пожалела «теть Жужу».
— Но я начну с самого верха: именно так принято объяснять в традиции Кагью. Мы доверяем просветленному потенциалу людей, их способностям постигать, изучать и практиковать и потому даем человеку не азы — к примеру, чтобы научиться читать, вначале нужно освоить алфавит, — а знакомим его с самой сутью… Если она оказалась слишком сложной (или наша Кхандро Дордже — пока что слишком маленькой), то ты не опускаешь руки, а делаешь паузу для осмысления или ма-аленький шажок назад — на предыдущую ступеньку. Совсем как в школе: когда тебе непонятны правило или формула, ты ведь не бросаешь учебу, а просишь учителя объяснить еще раз…
— Я не хожу в школу! У нас домашний к��лледж! — важно пояснила Метелка.
— Тем более, — обрадовался лама, — с такой-то семьей и такими-то талантливыми педагогами…
— И во-от таким широким ремнем! — показала руками Дашка. Впрочем, это была шутка.
— Хороший родительский ремень — залог качественного образования, — подтвердил гость. — Ну так вот, давай вернемся к Прибежищу. К примеру, ученики исторического Будды принимали Прибежище в нем самом — как в реальной личности. Но Шакьямуни умер в восемьдесят лет, оставив главные наставления, которые называются «Четырьмя Благородными истинами» и «Четырьмя Печатями», а также сотни других поучений, вошедших в многотомный Кангьюр. Их совокупность мы называем Дхармой.
Итак, исторического Будды уже нет в нашем мире. Ты принимаешь Прибежище в ламе, но и он смертен. Устные, письменные наставления, тексты практик, комментарии к ним тоже не являются постоянными: за два с половиной тысячелетия существования буддизма возникали и бесследно исчезали самые разнообразные школы и течения — не все они постулировали абсолютные и неопровержимые истины, а посему не выдержали проверки временем. В пожарах или из-за наводнений, сырости и жары безвозвратно погибли тысячи томов текстов. Из-за прерывания линий передачи учения — утеряны многие практики и сокровища-терма… Таким образом, ты можешь убедиться сама: Дхарма (в том виде, как ее представляют многие) тоже является непостоянной… Непостоянен Будда, непостоянен твой лама, непостоянна Дхарма… — теперь поразмысли и продолжи сама…
— Наверное… непостоянна Сангха? — пискнула Метелка и смутилась.
— Jawohl! Пройдет еще лет восемьдесят, и никто и не вспомнит не только мое имя, но и имена моих учеников. Уйдут из жизни все люди, которых ты знала. Как я уже сказал, линии передачи учения могут оборваться, а наша и другие школы — исчезнуть. И такое уже случалось! Во время мусульманского нашествия на исконно буддийские страны были уничтожены сотни тысяч лам, монахов и мирян-практиков, разрушены гигантские монастыри и библиотеки с многовековой историей…
Но у меня вопрос: когда ты сама разовьешь все просветленные качества и станешь буддой (а я в этом абсолютно уверен!), пригодятся ли тогда эти объекты Прибежища? И необходимо ли вообще принимать его в таких непостоянных вещах?
— Все равно стóит! — не растерялась хитрая Метелка. — Например в ламе… Сейчас же ты здесь!
— Где вы нашли такого умного ребенка? — внезапно обратился тот к Дашке.
— В парке… в кустиках! — хихикнула мама.
— Чудесное место! — сходу оценил учитель. — Так вот, все правильно: пока жив лама, пока присутствуют будды и прочие просветленные существа, пока есть Учение и Сангха, ими надо дорожить. Но есть и другие, главные объекты Прибежища, которые всегда существовали до этого дня и будут пребывать с тобой всегда. Их мы можем назвать абсолютными. Можешь поверить: ты неразлучна с ними и никогда не сможешь утерять впоследствии! А чтобы стало нагляднее, давай поступим так…
Лама покопался в карманах армейских штанов и неожиданно извлек стручок чили.
— Я очень люблю вот такой, огненного-горький. Но знаю, что не всем этот вкус придется по душе. Допустим, ты никогда не пробовала этот перец. И я предостерегаю: «Будь осторожна! А лучше — не ешь, иначе обожжешь весь рот». Как ты поступишь?
Тут наша Метелка бесцеремонно выхватила стручок из его рук, для приличия — чуть обтерла о рукав и принялась жевать, всем видом показывая, какое наслаждение доставляет сей продукт (если вы помните, «на спор» она поглощала его тоннами)… Из-за плеча ламы высунулась позеленевшая от ужаса физиономия Вацека: наверняка он впервые в жизни наблюдал, как маленькие белые девочки спокойно уплетают этот термоядерный овощ…
Тут даже сам лама забеспокоился.
— Стой-стой! Достаточно!
Но перец уже исчез во рту.
— Да она на нем выросла… вместо материнского молока, — кратко прокомментировала мама.
— Мда-а… Вижу, мой никудышный пример провалился…
Метелка незаметно сплюнула остатки в сторону, затем махом осушила глиняный чайничек прямо через носик и под занавес спектакля продемонстрировала скромную улыбку немецкой пай-девочки.
— Ну хорошо… Тогда давай так! Ты поверишь, если соседи скажут… ну, допустим, что сегодня ночью твой папа вместе с Вацеком… летали во-он над теми крышами?
Тут наш «пан секретарь», исполнявший функции второго переводчика-синхрониста, безудержно захохотал.
— Чушь! — безмятежно констатировал ребенок; на самом деле, на английском это прозвучало гораздо сильнее: «bullshit». — Он толстый. И утром с постели еле-еле встает! Куда ему… летать. А вчера (дочка запнулась, но потом все же выдала секретную информацию)… они вдвоем еще и напились!
— И вовсе не толстый! И иногда не ленивый! — запротестовал я и попытался втянуть живот.
— А когда ты читаешь в книгах, что Миларепа с легкостью перелетал со скалы на скалу?
— … Ну то Миларепа!
— А если б тебе сообщили, что летал я?
Дочурка скептически пожала плечами. Она не до конца верила в сверхъестественные возможности ламы.
— Я ж не видела…
— Правильно! А если бы увидела своими глазами? Смотри: вокруг глубокая ночь! Вот соседская крыша. Над ней парит папа. И Вацек!
Метелка издевательски хохотнула, не в силах представить такую фантастическую и одновременно комичную ситуацию. Но решила слегка подыграть:
— Могла бы и поверить. Но обязательно попросила показать: что и как? Или б решила, что фатер меня обманывает… и это фокус. Вон, в цирке тоже летают. Их еще называют… эти… иннюзонисты. Иллюзонисты!
— Ага! Ты уже нащупала правильную дорожку: не отвязалась бы, пока папа не показал тебе, как летать. Верно?
— Ох, не отстала! — успел быстро вставить я свои пять копеек.
Наша чересчур умная дочь кивнула, подспудно догадываясь, куда клонит лама.
— А в каком случае ты поверишь? Сразу, безоговорочно и навсегда?
На раздумье не ушло и секунды:
— Если бы я полетела сама!
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.