💾 Archived View for tilde.team › ~rami › rb › rb_book_023.gmi captured on 2024-03-21 at 16:20:50. Gemini links have been rewritten to link to archived content
⬅️ Previous capture (2023-09-08)
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка в ваджрном круге
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/08/23
TIME: 18.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Наступило утро. Я отлично выспался. По идее, следовало наведаться в управление, где служил мой тезка, но я решил повременить. Во-первых, если в кабинете и осталась какая-то информация, способная навести на верный след или подсказать, где именно продолжить поиски, она никуда не денется. Хотя определенные соображения наводили на мысль, что там уже все «зачищено» добела. Ну а его контакты: сослуживцы, друзья и прочие знакомые — вполне могли подождать. Во-вторых, я никогда в жизни не кидался очертя голову выполнять распоряжения начальства, ибо руководствовался собственной интуицией и опытом. Как правило, именно они в конечном итоге и выводили на правильный путь; хотя иногда срабатывал и элемент везения. Ну и третье: мне хотелось заставить подергаться тех неизвестных людей, которые и были заинтересованы в конечных результатах поисков. Нервничая и предпринимая ответные шаги, они могли невольно выдать свои истинные намерения.
Я оказался абсолютно прав. Стоило мне усесться на кухне за стандартным завтраком дня, свободного от служебных забот: два яйца и грубые зерна овсянки (на воде и без масла), как зазвонил телефон. Я неторопливо взял трубку. Знакомый женский голос тихо и безэмоционально произнес: «Сергей Геннадьевич, с вами хочет поговорить начальник». Я удовлетворенно ответил: «Просит — примем!» — и проглотил очередную ложку любимой кашки.
Генерал подключился буквально через секунду. Судя по всему, он сгорал от любопытства и желания дать очередные ценные указания. «Товарищ полковник, — забурчало в трубке, — какие у вас успехи? И почему до сих пор не съездили в управление? Иван Александрович — помните, я уже называл это имя, — совсем заждался!»
— Докладываю, товарищ генерал (я отхлебнул глоток горчайшего чая — с молоком и без сахара): все проходит по намеченному вами плану! Встретился с родственниками. Ничего конкретного они не сообщили. Осуществлен тщательный осмотр квартиры; в ней все чисто. В настоящее время работаю «на земле». Основная версия: исчезновение связано с профессиональной деятельностью, вполне возможно — наш коллега случайно повстречался на узенькой дорожке с кем-либо из бывших «клиентов». Как вариант — не докладываясь своему руководству, был вынужден срочно переключиться на какое-то старое дело. Обстоятельства заставили! Такое тоже случается, — изобретательно врал я.
— А в управление, в их управление когда пойдете? Почему затягиваете? — нервничал шеф. Но я отнюдь не собирался делиться планами.
— Товарищ генерал, как вам, наверное, известно, за много лет службы я пока что не провалил ни одного задания. И если вы обратились ко мне, то есть — именно как к специалисту, прошу разрешения лично выбирать как стратегию, так и тактику…
Похоже, мое наглое и самоуверенное заявление поставило шефа на место. На него определенно давили сверху, но он всецело зависел только от меня. Секунд тридцать он молчал, давясь пилюлей, а я тем временем решил еще раз невзначай щелкнуть по генеральскому носу, заодно проверив обратную реакцию:
— Если кого-то не устраивает моя манера вести дело, или вы сомневаетесь в профессиональных навыках, то в нашем отделе найдется немало высококлассных специалистов, которые выполнят ваше ответственное задание гораздо качественнее, чем я. Например — тот же Александр Петрович (я упомянул имя Сашки)… Вам успели доложить, как он отличился на выходных с «подснежником»?
— Да-да, — растерянно прозвучало в телефоне… — Вернее нет-нет: продолжайте заниматься самостоятельно. Но не затягивайте. Я вам всецело доверяю!
— Ну вот и отлично, товарищ генерал, — мой голос был словно мед, — всего вам самого хорошего!
Это тоже было маленькой наглостью: подчиненные не должны прерывать телефонный разговор первыми. В трубке прозвучали короткие гудки. Вспомнив про мед, я закончил завтрак двумя его большими ложками и улыбнулся. Мои предположения подтверждались: дело действительно было важным, иначе бы шеф так не нервничал. И еще — от него требовали немедленных результатов.
Через пятнадцать минут я уже шел к остановке, а еще через сорок — очутился в ведомственной поликлинике. Сегодня мне пришлось приодеться поприличнее: строгий костюм, галстук, рубашка. Сдав свою «парадную» куртку в гардероб, я важно и нахально прошествовал в кабинет начальника, оставив за дверью возмущенную очередь.
— Валерий Константинович, извините за беспокойство, — вежливо поздоровался я, махнув издалека липовым удостоверением. Тот указал на кресло. — Я — старший инспектор отдела кадров полковник Албунько. К вам полуофициальная просьбочка от руководства: необходимо без лишней огласки ознакомиться с больничной картой одного из сотрудников. У него была серьезная операция по поводу позвоночной грыжи, вот мы и решили проверить: в состоянии ли он служить дальше… Возраст уже приличный, дела — ответственные, а пост наш коллега занимает серьезный; кто знает — как он дальше будет справляться с возможными психофизическими нагрузками! Вы не волнуйтесь: мне лишь полистать, прямо в вашей приемной; возможно — понадобится сделать пару-тройку ксерокопий. Вся врачебная тайна целиком останется при мне. Ну а я — глух и нем!
— Всегда рад оказать любезность, — произнес начальник. Судя по всему, ему было глубоко наплевать на врачебную тайну. Он нажал селекторную кнопку и, словно произнося слова в пустоту, распорядился: «Галина Андреевна, зайдите… Нужно помочь коллегам». И пояснил, уже мне: «Это зам».
Вежливая женщина средних лет, облаченная в белый халат и шлепанцы на толстой пробковой подошве, проводила меня сначала в регистратуру, где бойкие девчонки быстренько разыскали карточку; на это потребовалось не более минуты. Затем мы засели в приемной. Я листал карту: сначала быстро, потом все медленнее и медленнее. Поднялся, сделал шесть ксерокопий. Врач, ожидая, пока я закончу возиться, раскладывала пасьянсик на древнем компьютере.
— Галина Андреевна, — обратился я. — В последних назначениях невролог часто прописывал нашему сотруднику какие-то лекарства на букву «м»… Уж извините, разобрать не могу.
Она открыла карточку на предпоследней странице и уверенно и быстро прочитала: «Мильгамма, мовалис, мидокалм».
— Что это?
— У вас болела когда-нибудь спина? — ответила она вопросом на вопрос. — Эти три «м» — обычный набор при обострениях неврологических болей, связанных, допустим, с позвоночными грыжами, протрузиями и их последствиями. Обезболивает, успокаивает, снимает воспаление и мышечный тонус.
— Скажите, а человек, которому периодически выписывают такой коктейль, в самом деле должен испытывать сильные и постоянные боли?
— Да, несомненно. Да вы взгляните, — она указала на последнюю подклеенную бумажку, — это заключение врача о необходимости санаторного-курортного лечения. Она совсем свежая. Как вы, наверное, знаете, сейчас ваш сотрудник находится в подмосковном министерском санатории «Озерный край». Хорошее, кстати, место: там как раз специализируются на лечении опорно-двигательного аппарата. Срок пребывания — двадцать один день. Рекомендую!
Информация была неожиданной. Сделав копии двух последних документов, я поблагодарил Галину Андреевну и вернул ей карту.
На улице меня сразу потянуло закурить. «Надо же, — думал я, рассматривая ксерокопию, — какая роскошная операция прикрытия: не только подделали от его имени рапорт о дополнительном отпуске по состоянию здоровья, но и заботливо "отправили" в санаторий. И все это — абсолютно официально! Интересно, этим занимался сам начальник или Галина Андреевна? Любопытно было заглянуть — неужели и впрямь там кто-то лечится?»
Я закурил вторую сигарету. «Скорее всего, главврач поликлиники и в самом деле не в курсе; иначе б он мог послать меня куда подальше. Или нет? … Галина Андреевна? Значит, она? Выходит, специально обратила мое внимание на эту липу?» Я почему-то тут же представил ее без халатика и колготок, но быстро переключился обратно на работу.
На следующей ксерокопии отчетливо виднелись штамп, печать областной больницы, телефон нейрохирургического отделения и фамилия лечащего врача. Я набрал номер.
— Алексей Николаевич, извините за беспокойство! Можете сейчас говорить? Только с операции? Вдвойне прошу прощения! Старший инспектор полковник Албунько (я решил следовать уже придуманной легенде) у телефона. К вам можно подъехать в течение дня? … Зачем? Да есть один незначительный вопрос по поводу нашего сотрудника, вы его оперировали как-то. Нет-нет… никаких рекламаций, только благодарности! Все в порядке с ним, сейчас в санатории. А разговор пустяковый, от силы минут пять займет. Кабинет 902? Хорошо, огромное вам спасибо!
Поразмыслив, я зашел в ближайший винно-водочный. Кассиром оказалась славная молодая девчонка: черноволосая, миниатюрная, кругленькая. Я нависал над кассой, протягивая коньячную фляжку �� деньги. Форменная вишневая курточка на ней была расстегнута; из-под футболки зазывающе выглядывала черная бретелька. «Лера, — разобрав имя на бейджике, негромко сказал я, — судя по всему, руководство специально выдает такие маечки, чтобы вокруг вас толпились все мужчины-покупатели? Угадал?»
Девчушка довольно хихикнула, окинула меня быстрым взглядом из-под косой челки и протянула сдачу и чек. В качестве дополнительной услуги — аккуратно упаковала коньяк в фирменный пакетик. Похоже, я поднял ей настроение на всю оставшуюся смену.
Фляжку я опустил в боковой карман куртки и тут же поймал первое попавшееся такси: областная больница находилась далеко за городом.
࿇࿇࿇
Первыми на меня наорали в регистратуре… «Тут вам не справочный стол, вона они, указатели, висят», — вопила толстая тетка в замызганном халате, восседающая за толстым плексигласом, заляпанным пальцами многочисленных посетителей. «Заткнись, старая калоша», — беззлобно бросил я, ослабил дорогой галстук и направился к центральной лестнице.
Здесь меня поджидал еще один цербер… «Куды без бахил? Ходють тут, пачкають целый день!» — уборщица изображала сложные возвратно-поступательные движения шваброй, целясь мне где-то между ног. «Ну так выдайте их! Вы обязаны это делать. Бесплатно!» — вежливо парировал я. Утверждение, что она обязана что-то делать, да еще и бесплатно, окончательно деморализовало мерзкую бабку. Мне удалось проскользнуть мимо.
Третьим рубежом обороны был старый потертый стол, за которым уютно умостился дедок в черной форме с надписью «Охрана». Нос стража порядка и спокойствия украшали очки в старомодной роговой оправе. «Гражданин, сюда нельзя. У пациентов скоро обед, потом — тихий час. И вообще — посещения больных запрещены по карантину». Я молча сунул ему удостоверение, прятавшееся в ладони, и прошел как мимо пустого места.
Лифты, естественно, не работали: обычное дело. Пришлось топать на своих двоих. Я, задыхаясь, добрался до девятого этажа и нырнул в нейрохирургическое отделение. В нос мне сразу же шибануло родной армией: отвратительнейшим запахом перлового рассольника и тушеной квашеной капусты вперемешку с дешевым комбижиром. Сам-то я по старой армейской памяти обожал перловку и кислую капусту, однако никогда не переставлял удивляться, как в заведениях подобного типа умудрялись испортить исходные продукты настолько, чтобы в тарелках пациентов они превращались в неудобоваримое месиво.
Проходившая мимо нянечка тащила в служебное помещение серый алюминиевый поднос с хлебом и сиротливыми микроскопическими кусочками масла, сэкономленными после скудного завтрака. Ее товарки, рассевшиеся за казенным больничным столиком, оживленно разливали коричневую бурду из огромного чайника с многочисленными вмятинами. Мысленно я подсчитал, что экономия лишь десяти граммов масла на одном пациенте в перерасчете на двухтысячный контингент больных приносит пищеблоку весьма ощутимые двадцать килограммов ежедневно… Но, судя по всему, экономили здесь не только на нем.
Мне повезло: кабинет Алексея Николаевича находился в самом начале коридора, и заходить в отделение не было нужды. «Заведующий?» — удивился я, дернув на себя ручку. Навстречу поднялся высокий моложавый и худой мужчина с черной косичкой, свисавшей из-под зеленого колпака. Халат и легкие «операционные» брюки были аналогичного колора. Заведующий выглядел замотанным и уставшим; на лице виднелась двухдневная щетина.
— Полковник Албунько, — весомо и официально отрапортовал я, протянув руку и одновременно приоткрыв липовое удостоверение.
— Доктор Хренков, — без тени улыбки отозвался хирург, энергично и твердо пожимая ладонь и глядя прямо в глаза.
Невероятно, но подобным приемом док буквально за две секунды умудрился поставить на место заявившегося в кабинет фраера в полковничьих погонах! Мы продолжали держаться за руки и внимательно разглядывали друг друга. И, наконец, синхронно заржали!
— Я рад, что у вас хорошее чувство юмора, полковник, — произнес он. — Но Хренков — и в самом деле моя настоящая фамилия. Хоть и смешная, но родная. И извините — не успел переодеться…
Я замялся. Внешность доктора и оказанный прием располагали к доверию. Попросту говоря, мне отчаянно не хотелось врать уставшему хозяину кабинета. И я решился:
— Алексей Николаевич, простите, дружище! Вы меня абсолютно обезоружили прямо с порога, поэтому честно признаюсь: не могу сказать то же самое про собственную фамилию. Хотя удостоверение — самое настоящее: прошу убедиться.
Он поморщился… «Тайны мадридского двора… Мне это, поверьте, неинтересно. На сегодня плановые операции закончены, я аж мокрый весь. Присаживайтесь поудобнее и рассказывайте».
Я опустился на топчан.
— Доктор, — начал я издалека. — Разговор наш неофициальный, дальше меня он не пойдет. Я уважаю врачебную тайну, поэтому даже не буду называть вам фамилию пациента, нашего сотрудника, которого вы оперировали. У вас таких сотни, всех не упомнишь; тем более — прошло столько времени… Но на всякий случай покажу фотографию и назову диагноз: «позвоночная грыжа L5-S1, 14 на 16 миллиметров», — авось вы что-нибудь да припомните.
С этими словами я достал небольшой фотоснимок из бумажника и протянул его врачу. Через мгновение он присвистнул… «Помню ли я его? — протянул хирург. — Еще бы! … Но здесь мы пятью минутами не отделаемся». — Он набрал на телефоне четыре цифры: «Юра, ты в ординаторской? Освободился уже? Вымой руки и заходи!»
Спустя пару минут в дверь проскользнул Юра — неприметный плотный и лысеющий молодой человек. Умный и интеллигентный вид, очки без оправы.
Хозяин кабинета немного помялся и произнес:
— Вы знаете… день был трудный; три операции на двоих. Короче говоря — будете с нами?
— Да! — твердо и четко отозвался я, доставая из кармана заветную фляжку.
Двери были тут же заперты. Рядом с моей бутылкой появилась еще одна; стол украсила коробка уже начатых конфет, два апельсина и немного подсохший «хот-дог», заботливо разрезанный Юрием на шесть частей.
— Юра, — произнес заведующий отделением, поднимая пластиковый стаканчик (мне досталась стеклянная мензурка с делениями; скорее всего — из-под анализов мочи), — это мой гость. Как его зовут, признаться, я уже подзабыл. Но он откликается на прозвище «полковник», и у него имеется к нам один вопрос…
Мы выпили и занюхали коньяк апельсинчиком. Хирург протянул коллеге фотографию. «Помню, — мгновенно отреагировал тот, — здоровенная грыжа в области L5-S1. Повозиться пришлось… И не только! А что, собственно, вас интересует?»
— Мне очень трудно сформулировать первый вопрос, — замялся я. — Ну, для начала спрошу: серьезной ли была операция, и какие последствия могли возникнуть или остаться после нее — например боли и прочее?
— Хорошо. Но будет гораздо интереснее, если я расскажу все с самого начала, — предложил доктор. — Кстати, меня зовут Леша. Так проще общаться!
— Сергей. — я еще раз пожал руку каждому из собеседников.
— Я постараюсь обойтись без сложных медицинских терминов… Итак, вашего коллегу сильно прихватило примерно перед Новым годом. Грыжа (такой размер у нас называют гигантским) давила на спинной мозг; как результат — пострадал «конский хвост», то есть пучок нервов, расходящихся вот отсюда, из района крестца. Результат — сильные непрекращающиеся боли, жжение, плюс — онемение тазовой области. В таких случаях, кстати, пациент может запросто ходить под себя, но в нашем случае обошлось без проблем. Поступить в областную больницу достаточно трудно; ваш сотрудник промучился все новогодние праздники. Направление на операцию ему посчастливилось получить лишь спустя две недели; под нож мы положили практически сразу же…
— И каковы были прогнозы? — не удержался я.
— Трудно сказать, слишком уж место серьезное. Что-нибудь ненароком заденешь — человек запросто может остаться инвалидом. Короче говоря, пятьдесят на пятьдесят. К тому же, нервы слишком долго были пережаты грыжей, и некоторые из них после операции в любом случае утратили свою функциональность.
— Да, он жаловался потом на полностью утративший чувствительность участок кожи на ягодице, частично переходивший в паховую область, — подтвердил Юра. — Я ж его наблюдал после операции.
— Ну вот, — продолжил Леша… — Итак, больной уже лежит на операционном столе, рядом — мы с Юркой и остальная бригада, плюс анестезиолог — молодая девка, не наша. Я ей, помню, пистон тогда вставил за опоздание. Несмотря на боль, настроение у вашего коллеги чудесное: то ли радуется, что сейчас вылечат, то ли сила духа такая. И вот тут-то начала твориться чертовщина… Да посмотри сам…
Он повернулся спиною, вытащил из-под халата косичку и приблизился к свету. Та была наполовину седой.
— Это с того дня, — мрачно отметил он. — Наверное, скоро придется подкрашивать, чтобы практикантки из мединститута по-прежнему любили!
Мы выпили еще. «Чертовщины не бывает, — внезапно продолжил мысль его напарник, — просто случаются сильно пьющие хирурги»… Леша выдохнул и продолжил:
— И вот представь себе такую веселую картину. Лежит наш пациент, голый весь, вернее — в одних трусах. Анестезиол��г ему внутривенно раствор вводит, операционная медсестра в другом месте уколы делает. Через минутку должен наступить полный сон: снадобья-то убойные. А он, судя по всему, в полном сознании. Молчит, но на нас посматривает. Я девке шепчу: «Слышь, дура, ты все правильно сделала? Не попала что ли?» … Потом сам смотрю — все пусто. А тот не спит! То ли у него устойчивость такая была, то ли составы неправильно подобрали. Я ору: «Овца, вводи еще!» — а сам внимательно за ее действиями наблюдаю. Та сразу в слезы (случается такое), но взяла и свою мудреную химию заменила — решила, что новая поможет.
Он разлил по стаканчикам остатки первой бутылки и задумался…
— Вроде бы уснул он. Аппарат для искусственного дыхания уже готов. Мы должны были его на живот перевернуть и к операции приступить: время-то идет. Но в это мгновение (никогда не забуду!) наш пациент начинает руки поднимать, потом привстал он. Все опешили, никто среагировать не успел. Трубочки везде свисают, проводки от датчиков, а он с открытыми глазами садится на столе… И это с такими-то болями!
— Как именно? — поинтересовался я.
Юра, до этого не вмешивавшийся в разговор, скинул туфли и уселся рядом со мною на кушетке — прямо с ногами. Он не стал до конца скрещивать их «по-турецки», но лишь отставил правую немного дальше. Одну руку положил на колено, ближе к паху и ладонью вверх, другую же кисть Юрий держал у груди. Вытянув указательный палец, он произнес: «Вот так. Я на всю жизнь запомнил!»
— Мы оцепенели, — продолжил Алексей. — Я в глаза пытаюсь заглянуть: они открыты, но зрачки закатились резко вверх; такое впечатление, что пациент что-то необычное над головой разглядывает. Короче говоря — одни белки виднеются! Жуткое зрелище! Делать нечего: аккуратно его за руки-ноги взяли и укладывать начали. А он опять пытается в ту же позу сесть. Я вопль издаю: «Пристегните его!» … Уложили на живот и кое-как справились. Смотрю на показания приборов. Пульс, давление, дыхание — все в норме. Намечаю первый разрез. В этот момент происходит нечто совсем непонятное: приборы, хоть и включены, перестают давать показания! Все сразу! Если б они отрубились, можно было бы на отсутствие электропитания списать, хотя у нас конечно же и резервные аккумуляторы имеются, да и целая дизель-станция где-то стоит. А тут коню понятно: не дышит, и сердце не бьется. Умер человек или при смерти… Ну я конечно же и сам присмотрелся — ни пульса, ни дыхания. Мы потихоньку офигеваем! Реаниматолог готовится в дело вступить. Вот-вот он примется его с того света доставать.
— И в это время, — нетерпеливо перебил Юра, — раздается жуткий хлопок! Как будто в операционной кто-то выпалил холостым из пистолета. Но это не пистолет был, а одна из ламп рванула, которая аккурат над столом висит — прямо над его головой. То ли скачок напряжения был сильный, то ли еще что… Хорошо, она за линзой-стеклом в обойме прячется, осколки не посыпались. Девки от неожиданности визг подняли. Реаниматологу чуть самому реанимация не понадобилась… Второй взрыв — вторая лампа вдребезги.
— В этой суматохе, — возбужденно прервал его Леша, — прошло еще минуты четыре! Все приборы стояли — могу тебе в этом поклясться. Признаков жизни нет! И тут звук раздался странный: как от комара, но только еще тоньше и интенсивнее. Все его, похоже, слышали. Высокочастотный, как будто мы в плотном электромагнитном поле находились. Только вскоре заглох он, а если быть точным — оборвался. И тут же заработала наша техника! Вся заработала. Смотрим: давление — как у космонавта, сто двадцать на восемьдесят, пульс — шестьдесят ударов в минуту. Раньше тело напряжено было, сейчас — обмякло. Ожившая медсестра со лба мой пот тампончиком услужливо стирает: а я к операции еще и не приступал! И мой пульс — точно под двести!
… В бога я не верю, в чертей тоже, поэтому решил, что совпадения это: анестезиолог — курица криворукая, скачок напряжения и прочее. Короче говоря — закончили операцию. Вечером, вспоминая, мы с Юркой сильно здесь нажрались!
— Сколько в общей сложности не было показаний у приборов?
— Больше пяти минут… Точно!
— А вот если они не врали… За это время мозг во время кислородного голодания вполне мог…
— Да-да, несомненно! Более того — он обязан был пострадать…
— Леш, ты еще одной вещи не знаешь, наверное, — перебил его друг. — От такой лошадиной дозы наркоза люди очень плохо отходят. А тут вывозят его после операции на каталке; медсестра проверяет — в сознании он или нет — и зовет тихонько по имени-отчеству… Если вы не в курсе — принято у нас так. А он глаза резко открывает, улыбается и спрашивает: «А вас как зовут, девушка?»… Людка чуть на жопу не хлопнулась.
— Ну, это без меня было. Я в это время, наверное, мокрый от пота халат стаскивал. Или опять на овцу-анестезиолога орал.
— Ее, кстати, Славка недавно отодрал во время ночного дежурства! Прикинь, прям в ординаторской: на той же самой кушетке, где за день до того один дедок внезапно представился! Та только повизгивала…
— Я б не стал, — поморщился заведующий. — Да и для нашего гостя это не столь важные подробности.
— И еще одна вещь, — выпив, Юра оживился. — Я же обходы делаю каждый день. Все остальные пациенты лежат и постанывают: у кого черепно-мозговая, у кого позвоночник… А твой коллега приподнимется с постели (хоть и худо ему сильно после такой операции), на стул показывает и улыбается: «Доброе утро, доктор! Заходите, присаживайтесь. Как вы себя чувствуете?» — Будто не он, а я у него на приеме или в гостях. Поэтому выходило, что больше он меня о здоровье расспрашивал.
Мы уже допивали вторую бутылку. Общение заглохло.
— Леш, Юр, вот я о чем спросить хотел. После такой операции боли остаются? Вы ж грыжу-то всю удалили?
— Удалить-то удалили, — вяло отозвался нейрохирург. Но только сам представь: грыжа образуется от того, что, грубо говоря, диск травмируется и выдавливается. Чем больше «вытечет», тем меньше внутри остается. Исчезает естественная амортизация, костяшки начинают друг по другу елозить-притираться, да и нервы там сплошные. Куда ж без болей…
Я торопился на вечернюю встречу с Игорем, поэтому опять поймал такси, упаковав в него этих славных мужиков. До города мы ехали в полном молчании. Мне пришлось вылезать первым, и Леша встрепенулся: «Обожди, я тоже выйду!»
Мы стояли у машины и курили. Юра безучастно ждал в такси; похоже, его окончательно сморила вечерняя усталость.
— Хороший ты парень, Серег. Я это сразу понял. Поэтому хочу предупредить: месяцев пять тому назад еще кое-кто этим интересовался.
— Кто именно? — я почти не удивился.
— Фиг его знает, — туманно сказал он; дыхнул на меня коньячным перегаром, и поправил седеющую косичку. — Уж точно не журналисты. Мелькнули перед рожей солидными красными «корочками». Фамилии — самые простые, что-то типа «Николаев», «Петров»… Понял мой намек? Больше я ничего не успел разглядеть, да и не пытался.
— И чего хотели?
— Наверное, кто-то из медперсонала трепался. Вот только о чем именно? Но ты не бойся — я им ничего не рассказал. Нахрапом собирались взять и цéлую подписку с меня хотели стребовать… о неразглашении. Но только не угадали: послал я их куда подальше!
— А как выглядели?
— Лиц я конечно же не запомнил, но вот выражения у них были — крысиные. Сучьи рожи!
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.