💾 Archived View for tilde.team › ~rami › br › br_book_097.gmi captured on 2023-12-28 at 16:19:36. Gemini links have been rewritten to link to archived content
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка и непослушная дочка
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/11/23
TIME: 03.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Запущенность, неухоженность и разруха. Разруха, везде разруха и бедность… — вот каково было впечатление от «осмотра древних достопримечательностей», ибо я глядел на чужую страну отнюдь не глазами праздного туриста (нет, не спорю: для последних существовал вполне вменяемый сервис: отели, рестораны, сувенирные лавчонки и нескончаемые восточные базары). Но за историческо-парадным фасадом мои глаза четко подмечали голодных оборванных мальчишек, выпрашивающих милостыню и норовящих стырить все, что плохо лежало, таких же голоднючих бродячих псов — у тех от безнадеги не было сил даже гавкать; впрочем, собачье, как и людское, отчаяние нередко превращалось в немотивированную агрессию; держащиеся только на честном слове автомобильчики пятидесятилетней давности, да разваливающиеся лачуги-самострой.
Если совсем рядом, в Израиле, — рукой подать! — свою страну любовно обхаживали и обустраивали, а главное — гордились ею, то здесь превалирующими были сразу два взаимоисключающих чувства: зависть и, как следствие, заискивание перед богатыми мира сего (что конечно же относилось и к западным туристам), плюс — всепоглощающая ненависть к соседям.
Казалось бы: одна земля, одна пустыня, одни и те же красноватые камни… Но за несколько десятков километров — усилиями всего пяти-шести миллионов трудолюбивых и целеустремленных людей (замечу: непрерывно занятых отражением чужих атак и провокаций) — они умудрились превратиться в оазисы, небоскребы, высокотехнологичные производства. А тут жили только прошлым, причем, зачастую, даже и не своим, ведь все эти великолепные когда-то храмы и крепости были выстроены отнюдь не предками этих смуглолицых, завистливых и быстроглазых человечков, но воинственными израильтянами, просвещенными греками, ревнивыми римлянами и надменными крестоносцами. Зато чужое «историческое наследие» истово выставлялось напоказ, на нем зарабатывались огромные деньги… но вряд ли кто из гостей задумывался: чьим тысячелетним потом и кровью был обильно полит и оплачен этот щедрый «туристический банкет».
Общий вывод, который я сделал: страна жила с головой, свернутой назад, то есть к собственной заднице, которая высокопарно именовалась «традициями» и «древней историей». Израильтяне же, гордясь прошлым, растянувшимся на три-четыре тысячелетия, неизменно преображали и обустраивали настоящее и отважно планировали будущее (недаром их национальный гимн назывался «Надежда»). Вот почему главным богатством Эрец Исраэль были не древние руины, но ее жители — гордые, отважные и деятельные.
Успехи удачливых евреев (нет, я ошибся: «удача» подразумевает элемент везения, израильтяне же завоевывали место под солнцем исключительно упорным трудом) неизменно вызывали зависть и ненависть, о которых я уже упомянул выше.
Мне трудно было поверить, но эта ближневосточная страна — цель нашего визита — с маниакальным упорством вот уже семьдесят с лишним лет лезла в любую драку или свару, затевавшуюся с соседями-израильтянами: неизменно мощно получала по зубам, несла ошеломительные потери, бросала технику и трупы на поле боя, долго зализывала раны… и, едва оправившись, атаковала вновь или втихую посылала на враждебные территории одиночек-самоубийц. Впрочем, чему я удивляюсь! Точно так же поступали все окружающие Эрец Исраэль государства, ибо их по-лисьи хитрые либо безумно-фанатичные правители умело и ловко переключали гнев своих темных и отсталых подданных с сугубо местных болячек — нищеты, неграмотности и всепоглощающей коррупции — на не повинных в их бедах «иноверцев». Выбомбить процветающий Израиль, «стереть проклятых сионистов с лица земли», «вернуть исторические земли» (которые, замечу, им никогда не принадлежали) — вот каковы были розовые, но, увы, несбыточные мечты всех этих правителей; еще раз замечу — уничтожить не получилось даже у Гитлера! Но зато эта ненависть неслась буквально из «каждого утюга», то есть с минаретов, экранов телевизоров, радиоприемников; она мутной вонючей волной захватила даже детские садики и школы, где с младых ногтей детишек заставляли ходить строем, чтить погибших «героев»-шахидов, надевать маски-«балаклавы», повязывать платки и потрясать игрушечными — пока игрушечными! — автоматами, неистово вопя: «смерть евреям!» … И детишки гарантированно вырастали настоящим пушечным мясом, мечтающим «стать мучеником», — то есть подорвать, расстрелять или даже растерзать как можно больше мнимых врагов.
К безумию, охватившему окружающие страны, израильтяне по большей части относились спокойно и философски — как к плохой погоде, ветру-хамсину или, вернее всего, как к сбрендившим от жары шакалам: что, мол, с этим поделаешь — сбесившихся животных следует отстреливать, пока они не перекусали людей. И израильтяне неизменно громили чужие фанатичные орды, ломившиеся через границы… Чтобы вы лучше поняли меня, сообщу, что вся территория Израиля составляла (минутку, сверюсь с атласом) примерно двадцать тысяч квадратных километров, то есть площадь, равную, скажем, заштатной Белгородской области. Враги же располагали несоизмеримо бóльшими ресурсами и миллиардными средствами: так, в Войне Судного дня против крохотного Израиля полезли более пятнадцати государств, чьи территории в совокупности составляли миллионы километров — практически весь Ближний Восток и многие страны Африки — с соответствующим количеством населения. И мне было трудно осознать, чем же так насолил им микроскопический Эрец Исраэль!
На чужой ненависти, на чужой беде и чужой войне неизменно хорошо зарабатывали. Так, «Ближневосточное агентство ООН для помощи палестинским беженцам и организации работы» — еще одна бесполезная и мертворожденная структура Организации Объединенных Наций — имело годовой бюджет, превышающий полтора миллиарда долларов, а также считалось одной из крупнейших программ ООН с 26 тысячами сотрудников; большинство было палестинцами (и более десяти тысяч успешно «трудились» только в одном секторе Газа, общепризнанном рассаднике терроризма). Однако самыми крупными спонсорами этой и иной «помощи» являлись отнюдь не богатейшие страны Персидского залива, но государственные структуры, частные фонды и сердобольные «леваки» США и Европы.
Многие свидетельствовали: настоящая цель деятельности БАПОР — не помощь, а, скорее, сохранение и поддержание тех нищенских условий, в которых проживали «беженцы». Не остался в стороне и ХАМАС, подмявший под свой контроль не только ее служащих (руководство БАПОР сии факты, кстати, не отрицало), но даже детские лагеря, чтобы взращивать там террористические группы. Документальные фильмы наглядно показывали, как детишкам внушали мифы о «кровожадных сионистских волках» и практически с пеленок готовили их к смерти. Подростки же постарше неизменно попадали в тренировочные лагеря, где учились убивать евреев… А декан БАПОР в Иордании пошел дальше, написав в интернете: «Как завещал наш великий вождь и духовный учитель Адольф Гитлер, что бы не случилось — не сдаваться!»
Тем не менее, Израиль честно пытался жить в мире со своими непредсказуемыми соседями: ближайшим поставлялось электричество, вода и продовольствие; десятки тысяч арабов легально пересекали границы еврейского государства, направляясь на заработки. Израиль также являлся спонсором, ежегодно перечисляя огромные суммы на поддержание так называемых «правительства» и «сил безопасности» Палестины; деньги эти неизменно шли либо на тайные международные счета главарей, закупки оружия, либо на щедрые выплаты и «пенсии» вдовам и матерям шахидов, одновременно ликующим, что их сыночек «исполнил свой мученический долг»… но проклинающим «кровавый Израиль». Напомню: еще в 1995-м году посредством утечки конфиденциальной информации стало известно, что личное состояние террориста Ясира Арафата (он же — председатель так называемой «Организации освобождения Палестины») составляло четырнадцать миллиардов долларов. Утверждали, что к его рукам «прилипала» практически половина помощи ООН; кроме того, он был успешным бизнесменом и вкладывал гигантские средства в разнообразные компании, предприятия и страны: «Мерседес-Бенц», авиакомпании Гвинеи-Бисау и Мальдив, алмазные шахты Африки, отели Швейцарии, Австрии, Франции и Италии… и даже в израильский венчурный фонд! Все это безумное наследство досталось Сухе Арафат, и «борцы за свободу» еще долго выколачивали из безутешной «бедной вдовушки» исчезнувшие деньги.
Некоторые факты выходили за грань моего личного понимания. Надеюсь, вы помните еще слова Эли: «человеческая жизнь бесценна»? Так вот, мицва спасения относилась не только к самим евреям, их друзьям, но даже к заклятым врагам… Вы мне не верите? А зря! И вот вам отличный пример: так называемый «премьер-минист�� палестинской администрации», один из главарей ХАМАСа — Исмаил Хания (за которым шла непрестанная охота) не стеснялся несколько раз обращаться за «гуманитарной помощью» Израиля: он предпочитал лечить своих многочисленных родственников… — нет-нет, не в близлежащих Египте, Иордании или Сирии, а в высокотехнологичных израильских госпиталях! В одном случае, в больницу «Бейлинсон» экстренно доставили мужа его сестры; буквально через год — привезли годовалую внучку, чей пищеварительный тракт и даже мозг были поражены тяжелейшим инфекционным заболеванием; увы, девочка, не выходя из комы, скончалась.
Дети из сектора Газа, страдавшие онкологическими заболеваниями, также лечились в израильских госпиталях, но, как я слышал, именно их родители наиболее истово праздновали «победы над сионистами», то есть очередные кровавые теракты.
Существовали также запреты и ограничения на помощь и поставки. Так, любая труба — что водопроводная, что от столба с придорожным знаком! — стараниями местных «умельцев» легко превращалась в очередной смертоносный «кассам», а цемент уходил не на строительство новых зданий, школ и больниц, но на укрепление бункеров для главарей и бетонирование тысяч глубочайших разветвленных туннелей в секторе Газа — там прятались штабы (самые важные пункты командования традиционно выкапывались прямо под больницами, чтобы иметь лишний повод на весь мир обвинить «оккупантов» в «варварской бомбардировке медучреждений»), оружие, взрывчатка, а также огромные запасы продовольствия и «гуманитарной помощи», так и не дошедшие до простых жителей.
Многие туннели скрытно тянулись на территорию Израиля. Посредством этого «метро ХАМАС», чья протяженность составляла чуть ли не пятьсот километров, похищали солдат, мирных граждан, устраивали теракты, доставляли оружие и взрывчатку.
С другой стороны, иногда Израиль, а точнее — его некоторые граждане, поражали меня не меньше! Вы только представьте парламент, в котором заседали и заседают арабские депутаты (представляющие аж два миллиона арабов — полноценных и полноправных граждан Израиля), неистово призывающие… к уничтожению страны.
Представьте десятки левацких еврейских(!) актеров, журналистов, историков и философов, милующихся с террористами, но отказывающих собственному государству в праве на существование и заодно бойкотирующих коллег, живущих и работающих в исторических областях Иудея и Самария, например — в университете города Ариэль… Наконец, вообразите отдельных оголтелых раввинов, свободно катающихся в гости к заклятым врагам Эрец Исраэль — в Иран: чтобы там, картинно обнимаясь со своими новообретенными друзьями, возопить о скорой гибели «сионистского государства».
Сотни тысяч ультрарелигиозных еврейских «харедим» принципиально отказывались от службы в ЦАХАЛе, школьного образования для своих многочисленных детей, зато охотно сидели на государственных дотациях. Они же периодически устраивали шумные беспорядки, громя, к примеру, магазины, продающие «некошерные» телефоны, блокируя или закидывая камнями общественный и частный транспорт в Шаббат. Харедим беспардонно и нагло изгоняли из рейсовых автобусов девушек и женщин, посмевших занять «мужские места», и даже нападали на военнослужащих Армии Обороны Израиля. Но в то же самое время в стране свободно проходили огромные «парады гордости», а уровень раскрепощенности местной светской молодежи ошеломлял даже заезжих европейских туристов.
Увы, таким был Израиль! И лишнее напоминание об этих резчайших контрастах являлось еще одной прививкой против махровой лжи об «отсутствии демократии» и «преследовании арабского населения», распространяемой антисемитами и родственными им деятелями «международного движения BDS» («Бойкот, изоляция и санкции»), как вирус, захватившего и отравившего многие знаменитые университеты и колледжи США и Европы, а также различные негосударственные организации и фонды по защите «прав человека» и «окружающей среды». BDS, кстати, по причине своей мерзостно-антисемитской, — а отнюдь не «антисионистской», как пытались представить его организаторы и вдохновители, — сути было запрещено во многих странах Европы и примерно в половине штатов Америки.
Антисемитский хор упоенно поддерживали «прогрессивные западные СМИ». Так, «политкорректные» телеканалы охотно набирали «собственных корреспондентов» из местных жителей, и те, успешно эксплуатируя журналистские принципы «беспристрастности» и «представления противоположных точек зрения» (коими, к примеру, так гордилась Британская радиовещательная корпорация), щедро вливали ложь о «преступлениях сионистов» в миллиарды глаз и ушей по всему миру. Именно поэтому, кстати, я с омерзением отписался от получения новостей с их основных каналов, а ведь еще каких-то сорок лет назад считал BBC и CNN чуть ли не эталонами журналистики.
࿇࿇࿇
Примерно такие невеселые соображения бродили у меня в голове, пока Метелка вовсю радовалась новой обстановке: как обычно, штурмовала руины, фотографировалась у каждого столба, пыталась приобнять репеистую бродячую собаку с отвратительно свалявшейся шерстью, и мне пришлось запустить в нее камнем (нет-нет, не пугайтесь: в собаку, а не в дочку)… Да чуть не вступила в драку с агрессивно-злыми местными мальчишками.
Между прочим, она, как и ее папочка, не испытывала никакого пиетета пред «древностями». «Вот же дурачье, — фыркала Майка, завидев очередную "жемчужину восточной архитектуры", — лучше б построили больницу!» … Запрокинув голову, долго-долго обозревала роскошный, вырубленный прямо в скалах храм, а потом обратилась со странным вопросом:
— Фатер, а сколько это стоило? В долларах!
Я пожал плечами:
— Понятия не имею. Учитывая рабский труд, отсутствие технологий, десятки лет долбления молоточками и зубилами по камням… миллиардов шесть-восемь — это в переводе на сегодняшние деньги. Хрен его знает!
— А сколько человек здесь жило?
— М-м… мало, очень мало. Пару сотен тысяч?
— Вот если б правитель по-умному раздал эти деньги школам и университетам, здесь все б сейчас были в шоколаде!
— «Раздал»? Школы-университеты? Откуда? Смеешься?
— А если б люди были поумнее, — не умолкала любительница справедливости, — они убили бы своего фараона, шейха… или как там его… и использовали богатства для строительства больниц, а не храмов! Вот скажи, почему мы видим только остатки дворцов, но ни одного древнего университета? — торжествующе спросила она. — Да потому что они ду-ра-чье!
… Все эти дни я терпеливо ждал, когда наконец-то сломается моя камера; но упрямая японская техника работала, словно часики: даже аккумулятор еще не разрядился. И я подумывал испортить что-нибудь самостоятельно (увы, Эли не оставил на этот счет никаких инструкций). Но в одну прекрасную секунду в корпусе, как по заказу, что-то щелкнуло, и дорогая игрушка превратилась в мертвую килограммовую железку. Пора было идти в мастерскую.
«Та-ак, медленнее, беззаботнее, — внушал я себе. — У нас сломался фотоаппарат, и мы, обычные туристы, ищем специалиста по ремонту», — но сам, будто невзначай, оглядывался по сторонам. Наверное это вновь включилась моя профессиональная деформация, заставлявшая видеть подвох, слежку или гипотетический злой умысел у любого прохожего. Но я усилием воли приказал «туристу» успокоиться и вести естественнее… И еще одно малоприятное ощущение: впервые за много лет я ощущал себя не профессионалом, который разрабатывает планы и руководит всей операцией, но обычной пешкой.
Странно, сегодня Метелка шествовала на удивление ровным шагом: не гарцевала, не дергала за руку! Кстати, по случаю поездки она была приодета в скромную длинную юбку и просторную сорочку. Их одолжила из своего гардероба миниатюрная сержантка, и предметы женского обихода пришлись почти впору; правда юбку пришлось затянуть потуже на поясе, сорочка же, рассчитанная на полновесную еврейскую грудь, болталась на дочке как на вешалке… «Ничего, сча это даже модно! — успокоила меня Майка. — И обдувает со всех сторон!»
Витрины и зеркала многочисленных забегаловок, магазинчиков, лавчонок отражали искаженные лица и фигуры туристов — таких же бездельников, как и мы. Я надел очки: за их темными стеклами не было видно, что я скашиваю глаза то влево, то вправо, рассматривая этих призраков. Как показалось, один молодой парень шел за нами подозрительно долго, однако, стоило обернуться (я поджидал Метелку, долго торговавшуюся из-за дешевых бус), быстро свернул в проулок.
На пороге мастерской курили кальян еще два типа, не обративших на нас ни малейшего внимания, но когда я закрывал дверь, то увидел, как первый, — тот, что постарше, — бросил безразличный взгляд на посетителей.
«Динь-динь», — благозвучно прозвучал дверной колокольчик. Из темноты помещения к прилавку мигом вынесся обходительный и располагающий толстяк с золотозубой улыбкой — вылитый певец Демис Руссос, ну или готовый персонаж фильма о багдадских прохиндеях.
Он трижды возблагодарил небо, пославшее таких замечательных гостей, кои, несомненно, украсили его презренное существование… Зачем-то потряс камеру, сокрушенно поцокал языком: «надо же, какая дорогая покупка», — решительно отодвинул в сторону чек, приколотый к гарантийному обязательству («ну что вы: фирма верит вам на слово») и принялся оформлять квитанцию. С льстивой ухмылкой преподнес ее Метелке, трижды раскланялся и клятвенно пообещал, что к завтрашнему дню неисправность будет устранена. Затем снабдил дочурку большой конфетой и предупредительно раскрыл пред нами дверь.
Он еще долго стоял на пороге, подобострастно улыбаясь и кланяясь. А я обнаружил, что один из курильщиков кальяна испарился, другой же — отставил кофе, расправил юбку-балахон и показушно медленно побрел за нами, перебирая четки.
Квартала через два он исчез.
— Папуль, — исподтишка дернула меня за рубашку дочь; надо сказать, что она обращалась так ласково в исключительно серьезных случаях, — глянь-ка!
Майка повернулась ко мне и стала разламывать конфету пополам, а сама тем временем указала на фантик. Название сладости было на иврите!
— Случайность, — тихо сказал я. А сам смекнул, что этот знак, означавший: «все в порядке!» — послал нам сам Эли. — Наверное, залежалась после каких-нибудь туристов, вот он и всучил… Но только не мусори, не бросай на землю!
Метелка послушно скомкала фантик… незаметно засунула его в рот и принялась усердно жевать. Потом залила эту бумажную гадость стаканчиком кофе, который купила прямо с прилавка забегаловки. При виде чавкающей жестким фантиком Метелки в голове у меня промелькнула еще одна подозрительная мыслишка, от которой я поспешил отделаться. И мы, на пару жуя вкусную конфету, без каких-либо дальнейших приключений вернулись в отель.
Наутро путь повторился. Толстяк был все так же улыбчив и обходителен, а сама камера оказалась в безупречном состоянии. Он снял объектив, раз семь нажал на спуск, демонстрируя, как мягко клацает тяжелое зеркало под пентапризмой; защелкнул байонет, вставил карту памяти в паз, захлопнул отсек и поклялся, что оттуда не пропал ни один снимок. Недоверчивая Метелка тут же перепроверила его слова, мельком пролистав отснятое на экранчике-мониторе. Отвесила арабское «шукрам» и грациозно поклонилась. Мастер третий раз возблагодарил небеса, сунул мне в ладонь пухлую, по-арабски влажную руку и пообещал продлить гарантию.
… Майка вышла из душа: влажная, длинноволосая и благоухающая. Она путалась в складках огромного мягчайшего халата, предоставленного отелем: эта одежка, равно как и остроносые матерчатые тапочки, нравилась ей до такой степени, что дочка, воспитанная в спартанских условиях, уже предлагала «притырить их с собой». Воровски оглянулась по сторонам и понизила голос до излюбленного «шпионского шепота».
— Это не наша камера, па!
Я вздрогнул. Начало разговора не предвещало ничего хорошего; судя по всему, начали подтверждаться мои прежние подозрения.
— Почему? — почти беззвучно спросил я. — Я не дурак: когда сдавал в ремонт, то запомнил все восемь цифр серийного номера. Они аж дважды повторены: на шильдике, плюс выгравированы на корпусе, — чтобы такие вот умники при ремонте ничего не подменили!
— Вот именно, — торжествующе прошептала дочь, — но я — еще умнее! Цифры все те же. Вспомни (она сунула мне камеру под нос) — у старой кожа сбоку чуть отклеивалась! И здесь точно так же сделали. А я под местом, где она отошла, процарапала булавкой ма-аленькую отметинку, совсем незаметную. И здесь ее нет! Вкурил?
Да. Я, что называется, «вкурил»! И окинул Метелку долгим, проницательным и тяжелым взглядом. Надо признать, что она выдержала его с честью и достоинством.
— Ага, — быстро призналась она, — конечно не спала! А просто сопела — специально; как ты и учил! Мне ж интересно было, что там Эли еще напридумывал.
Я лишь вздохнул. И начал собирать вещи в большую сумку с рекламой каких-то там арабских авиалиний: она тоже служила элементом нашей легенды и общей маскировки.
࿇࿇࿇
Никто — ни Эли, ни Анат — не сказали нам ни единого лишнего словечка. Но ужин действительно был праздничным и затянулся. Насытившись, мы сидели полукругом у большого экрана телевизора. Метелка живописала свои впечатления от поездки и щелкала подарочком — той самой «отремонтированной» камерой. Нет-нет, мы честно пытались вернуть ее капитану, но Эли запротестовал… «На кой черт сдалась эта старая рухлядь!» — соврал он. И наш обратный багаж увеличился в весе.
А я от нечего делать листал каналы. И притормозил на русскоязычном ТВ — наступало время новостей.
«Горячая сводка» началась с экстренного сообщения. Диктор сообщал:
«Мощнейший взрыв прогремел в столице сопредельного государства, — здесь Метелка умолкла и сразу навострила свои ушки. — Полностью уничтожен автомобиль, тайно перевозивший главу террористов одной из ветвей ХАМАСа (далее следовало витиеватое арабское имя, целиком состоящее из "ибн-" и "эль"; а вот на экране наконец возникла плохонькая черно-белая фотография весьма упитанной рожи). Как безосновательно предполагают представители местной полиции, изощренное высокотехнологичное устройство нового поколения сработало по радиосигналу с израильского спутника-шпиона»…
Здесь зрителям были показаны останки автомобиля; еще точнее — одно обгоревшее исковерканное колесо и деформированный кусок металла, в котором при большом старании можно было опознать капот.
«Взрыв произошел в безлюдном месте; гражданское население, к счастью, не пострадало. Вместе с главарем уничтожены сразу четверо: двое заместителей и их телохранители. Израиль традиционно отверг все безосновательные нападки, официально заявив, что никогда не действует в манере самих террористов. Отставной специалист ЦАХАЛя анонимно выдвинул свою версию (и, похоже, не ошибся в догадках): бандиты взлетели на воздух из-за непроизвольного взрыва огромного количества тринитротолуола, перевозимого ими в багажнике… Власти сообщили, что похороны пятерых шахидов не состоятся за неимением тел таковых…»
— Фигню какую-то показывают, — лениво бросил я и переключил телевизор на преглупейшие американские мультики, — ни дня без насилия! Ну и порядочки у них… Дикий народ!
Встал с дивана и пошел к холодильнику за очередной банкой пива.
Из зала донесся возглас Метелки:
— Фатер, а мне — еще колы! Ну пожалуйста!
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.