💾 Archived View for tilde.team › ~rami › br › br_book_083.gmi captured on 2023-12-28 at 16:19:26. Gemini links have been rewritten to link to archived content
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка и непослушная дочка
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/11/23
TIME: 03.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Мой хитроумный план наконец-то начал обретать не только кости, но и плоть. Итак, Метелка была надежно пристроена: днем за ней присматривали ребята, вечером на сей ответственный пост заступала Яэлька. И теперь ничто не мешало осуществлению моих замыслов. Как-то вечером я собрал минимум вещичек в рюкзачок, а рано утром Эли засунул меня в соседскую машину, направляющуюся на Синай. Несмотря на его принадлежность к недружественному соседнему государству, а также террористов, наркокурьеров и прочие опасности, на выходные туда традиционно кочевали не только заезжие туристы, но и толпы коренных израильтян. Последние, как я справедливо полагал, были движимы не только желанием весело провести свободные деньки, но и неистребимо-генетическим чувством сопричастности к этим древним местам. Но существовала и иная, более прозаическая причина: израильтяне, особенно молодые, не слыли домоседами (так, если верить статистике, за год из страны умудрялось выезжать аж семь миллионов человек — практически все ее население!) и на любые праздники до отказа заполоняли все парки, пляжи, побережья, природные заповедники и знаменитую гору Хермон с ее горнолыжными курортами. Мест для отдыха в самом Израиле катастрофически не хватало, поэтому-то синайское направление являлось таким востребованным.
Огромные территории Синая были полностью освобождены от арабских войск в результате их эпического разгрома в ходе Шестидневной войны, а затем — неосмотрительно переданы обратно египтянам. Зачем, и какой в этом таился скрытый военно-политический смысл — до сих пор не знал никто.
Добирался я практически без приключений, если не считать таковым замену правого переднего колеса, поймавшего старый осколок от снаряда или мины. Потом благополучно перепрыгнул в арабскую развалюху, развозившую зелень по окрестностям; водитель оказался моим ровесником, более того — окончившим МГУ в далеком восемьдесят каком-то году, и посему по дороге мы вдоволь натрепались на извечную тему любвеобильности и безотказности советских студенток. Расстались попутчики очень тепло, и водитель, растроганный тем, что «встретил земляка», даже нацарапал свой номер телефончика, пообещав «помочь в случае чего». От денег араб наотрез отказался, зато сделал изрядный крюк (ему было не по пути), чтобы с комфортом доставить меня до места назначения.
И сейчас я перепрыгивал свежие ямы и траншеи, продвигаясь строго на юг — к сосредоточению разномастных палаток и грузовых машин полувоенного образца. Надеюсь, вы уже сами догадались, куда привела меня кривая колея жизни: это был лагерь археологической экспедиции, куда так радостно умотала Полинка.
По характерным запахам, развеваемым пустынным ветерком, я сообразил, что добрался аккурат к обеду и посему вряд ли обнаружу кого-нибудь на раскопках, а всю компанию следует искать чуть правее, где-то у самой большой палатки: по логике, она представляла собой общий штаб в совокупности со столовой. И путник сменил галс.
Ан нет, ошибочка! В одной из траншей на корточках скрючился худосочный солдатик в затрапезной и местами грязной форме. Солдатик, натянув выгоревшую панамку до самых бровей и позабыв об обеде, увлеченно орудовал кисточкой, осторожно обметая песок вокруг непонятной штуковины, напоминавшей ночной горшок эпохи египетских фараонов.
То ли моя тень упала на противоположный склон траншеи, то ли выдал слегка осыпавшийся из-под ног песок, но оторванный от важных занятий солдатик нехотя обернулся… затем радостно пискнул, выбрался изо рва и бросился мне прямо на шею!
Это конечно же была Полинка.
࿇࿇࿇
Сейчас она висела, крепко-накрепко обхватив меня руками и ногами. Мы целовались.
— Ох, как же я соскучилась! Так привыкла, что ты рядышком! — призналась она, переводя дыхание между очередными приступами нежности. И тут же побеспокоилась: — Не тяжело?
Я ласково держал ее за худосочные бедра. И немного проверил-покачал: вверх-вниз… — не-не, все те же знаменитые сорок три килограмма! Потом, чтобы шуткой разрядить интимность и некоторую пафосность момента (наверное, вы еще помните, что такая же ситуация приключилась много-много лет назад), сказал:
— Тебя можно носить так вечно. Заведу себе специальную сумку, как у кенгуру, и буду таскать… Кстати, а что подумают твои коллеги?
Она еще раз облизала мое лицо растрескавшимися и запекшимися на ветру губами; на этот раз — где-то в области носа, разжала ноги и спрыгнула вниз. И беспечно махнула ручонкой в грязной перчатке:
— А-а, все в порядке! Заявлю, что наконец-то прибыл долгожданный любовник! Я ж не совру, не?
— Да нет, похоже, ты скажешь чистую правду.
— Тогда пошли знакомиться!
Она, как и всегда, крепко ухватилась за мою ладонь и потащила гостя к походной кухне.
Народу здесь действительно собралось много. Разномастные, весьма кряжистые и спокойные люди в возрасте — наверняка какие-нибудь светила в области археологии — возглавляли длинный стол, сбитый из плохо отесанных досок. Поближе ко входу в палатку усердно орудовали ложками долговязые и худощавые (как на подбор!) парни помоложе — с неизменно серьезными глазами и бородищами разной длины и фасона. Они напоминали молодых волков, готовых в любой момент прервать горло вожакам и захватить лидерство в стае — например, опровергнуть какое-нибудь общепринято-замшелое историческое положение и выдвинуть свое, единственное верное и абсолютно гениальное. Присутствовал и обязательный типаж весельчака-балагура-выпивохи — по образу и подобию нашего Савелия, кстати — точно такой же огромной комплекции, да еще и рыжебородый. Он разместил свое пузо у краешка стола, заняв выгодную позицию у походных термосов с едой… Парочка всегдашних ученых дам (я б определил их сексуально-феминистскую ориентацию даже за пять километров) с чопорно поджатыми губами, несколько молоденьких «ботаников» с безумно-рассеянными взглядами из-под очков и взъерошенными волосами, — меня так и тянуло презентовать им какие-нибудь дешевые расчески, — впрочем, и те, и другие явно не вписывались в эту теплую компанию.
Дамы издали скептически осмотрели новичка, и на их холеных и без того не очень общительных физиономиях проявилась плохо скрываемая брезгливость при виде очередного «белого самца», который мог запросто оказаться «сексистом», «рапистом» и нагло посягнуть на их женскую уникальность и независимость. «Развели тут бордель!» — прочитал я в их глазах, после того как Фогель не только прилюдно объявил на весь лагерь, что «наконец-то прибыл самый-самый любимый», но и в очередной раз нежно попытался оставить следы вязкой слюны где-то в области моей шеи… Сообщение Полинки, между прочим, остальные встретили аплодисментами и одобрительным свистом: ученые, выбравшиеся «в поле», мало чем отличались от школьников на каникулах и потому выражали свои чувства весьма открыто и непосредственно.
Скорее всего, дам навязали на голову руководителя международной экспедиции, чтобы соблюсти пресловутый «гендерный паритет». Последнее означало: эти две особи постараются не только присвоить результаты всех раскопок и полевых исследований, но и сделают впоследствии на их базе неплохое научное имечко, сварганив очередную бредовую диссертацию или монографию на тему «Развитие протосинайской письменности и преобладающая роль освобожденной женщины в кочевых семитских племенах второго тысячелетия до нашей эры».
Был здесь даже маленький японец-семитолог, крепенький, улыбчивый и аккуратный. Это само по себе звучало прикольно, но евреи, если вы не в курсе, медленно и верно обжили Японию лет так пятьсот назад, сильно опередив «первооткрывателей»-европейцев (что ж тогда говорить о Китае, где какое-то бродячее израильское колено обустроилось еще в первом веке нашей эры, прибыв в Поднебесную окольными путями и задворками), поэтому такая специфическая сфера научных интересов не вызывала удивления у людей знающих.
Итак, мы медленно продвигались к почетным местам во главе стола. Там и восседал их шеф: седовласый англичанин лет семидесяти; на удивление бодрый, живой и непосредственный. По ходу дела я протягивал руку, представлялся (даже не пытаясь запомнить чужие имена) и вежливо вставлял что-то среднее между английским «Wonderful» и немецким «Wunderbar»; пару раз, чтобы разнообразить ситуацию, из моего пересохшего рта непроизвольно вырвались «All right» и «How do you do».
Шеф перевел взгляд с меня на Полинку. В его спокойных серых глазах мелькали смешинки, а рукопожатие оказалось твердым и долгим.
— Что умеешь делать? — сходу жестко спросил он. — Туристы, лентяи и герои-любовники мне тут не нужны.
Как вы помните, я слыл тертым калачом, и смутить меня было невозможно. К тому же, в физическом плане за последний месяц мои мышцы здорово натренировали лопата и грабли на военной базе.
— Любую тяжелую работу, — парировал экс-сержант. — Если еще будут кормить — вообще wonderful!
Твердая рука тут же усадила меня на доски, заменявшие здесь еще и лавки, — прямо рядом с шефом. Перед физиономией возникла алюминиевая миска размером с небольшой тазик для купания младенцев. В ней горой Эверест возвышалась порция, предназначавшаяся, наверняка, библейскому Голиафу (и еще осталось бы для двух Полинок сразу).
— Ешь, — он ткнул пальцем в блюдо. — Сегодня посмотрим, каков ты за столом, ночью — каков ты… — и оборвал фразу.
Полинка дико покраснела.
— А завтра — проявишь себя и в работе.
Тут он сбросил с себя напускную серьезность и ухмыльнулся. Улыбка была детской, открытой и означала окончание «деловых переговоров».
Ученые мужи, не дожидаясь дальнейших распоряжений, вновь принялись за еду. Дамы же, едва услыхав легкий эротический намек на сугубо традиционные отношения между противоположными полами, оторвали малосексуальные задницы от скамеек и в знак протеста покинули палатку, оставив на столе почти полные тарелки. Шеф проводил их недобрым, но смешливым взглядом.
— Я поручу тебе очень ответственную работу, — пообещал он. И снова ухмыльнулся.
࿇࿇࿇
День действительно выдался насыщенным. После обеда (то есть в самое пекло, когда все работы прекращались) шеф повел меня в отдельную палатку — ему взбрело в голову похвалиться всеми «сокровищами», извлеченными из земли. Если честно, они меня не впечатлили: это была хаотичная, пока что не разобранная и не классифицированная учеными коллекция из каких-то камешков, осколков и прочего доисторического хлама. Зато для научного мира она представляла величайшую ценность: еще бы — ведь кое-где на этих осколках можно было разглядеть проступающие штрихи протосинайской письменности — едва ли не древнейшего алфавита в мире. Я вообразил, как воодушевился бы Савелий, попав в этот археологический рай, и невольно улыбнулся.
К «сокровищнице» даже был приставлен местный полицейский. Где-то на горизонте маячил также (якобы для нашей охраны) обещанный «пост ООН». Ни к тому, ни к другому у меня не имелось ни малейшего доверия. «Вот кто первым сдаст нас арабским террористам», — думал я, искоса оценивая продажное лицо служаки. Полицейские же «силы ООН» (или как там они именовались) вызывали еще больший скепсис, если не смех, ибо в них, впрочем, как и в «миротворческие войска ООН», набирали самых «боеспособных» и экзотичных вояк из третьих стран мира. Денежное довольствие было щедрым, но вот отдача — нулевой, ибо я не припоминал, чтобы их присутствие прекратило или хотя бы погасило какой-нибудь международный конфликт. Зато они очень ценили свою высокую зарплату, а также драгоценные жизни и посему браво снимались с мест, улепетывая при любой гипотетической опасности. И многочисленные арабо-израильские войны — тому отличный пример.
Далее я бродил в одиночестве, ибо безумная Полинка сразу после обеда помчалась в свой раскоп и сейчас, как одержимая, выгребала из земли нечто непонятное. Нам удалось встретиться только на ужине; затем она утащила мои вещички в палатку, коротко махнула рукой, указывая на душ и прочие «удобства», и снова таинственно исчезла.
Я залез в палатку. Почти все пространство занимал расстеленный, но изрядно скомканный спальник; вокруг хаотично валялись кое-какие предметы женского туалета. «Все как обычно: бардак-с!» — придирчиво констатировал гость. Потом аккуратно расправил постель, разложил вещи, откинул полог, дабы проветрить пространство после дневного зноя. Прихватил с собой полотенце и отправился в душ. Дождался там своей очереди, то есть счастливого момента, когда вышеупомянутые дамы наконец-то соизволили освободить кабинку (на пороге они опасливо скосили глаза: «не накинется ли прямо здесь на нас этот подозрительный гетеросексуальный самец?»); брезгливо, носком пластикового шлепанца откинул за пределы дощатого настила космы женских волос и наконец-то ополоснулся. Вернулся обратно (Полинки по-прежнему не было), упал на вконец убитый тощий спальник, закинул руки за голову и задремал.
… Очнулся я уже в полной темноте — лишь когда прямо на мне разлеглось что-то влажное, прохладное, одновременно мягкое и слегка костлявое, пахнущее шампунем, зубной пастой и дешевым египетским мылом. И, дабы пресечь возможные попытки сопротивления, мой рот был закрыт долгим нежным поцелуем.
࿇࿇࿇
В сине-розовых предутренних сумерках, когда мы весьма сильно приутомились, она наконец спросила:
— Ну что, оценил мое геройство?
— Какое? — вяло пробормотал я, уже засыпая, — тот факт, что ты осуществила свою давнюю мечту и изнасиловала гостя в палатке? Трудно не заметить — так ты старалась!
— Во балбес! — возмутился Фогель; задрал вверх голую ногу (коленки были красными и стертыми от ежедневного ерзания в траншее), а затем поднял вверх тощую ручонку, продемонстрировав гладкую поверхность подмышки. — Я ж побрилась, впервые лет за двадцать! Бритву выпросила у шефа — вот он смеялся-дурачился; а завтра точно разнесет новость по лагерю! И прикинь, каково это делать, стоя в темноте на одной ноге в кабинке… А вода заканчивалась!
Я ощупал пространство вокруг, наткнулся на фонарик, включил и проинспектировал все тело. То там, то здесь виднелись свежие ссадинки-порезы, нанесенные в жуткой спешке.
— Ну и дура! — огорчил ее неблагодарный гость. — Прежней ты мне нравилась больше: совсем как чистокровный хоббит — откуда-нибудь из Шира!
Полинка недовольно и гневно фыркнула.
Я подполз поближе, уткнулся в ее подмышку, чмокнул и сразу уснул.
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.