💾 Archived View for tilde.team › ~rami › br › br_book_080.gmi captured on 2023-12-28 at 16:19:24. Gemini links have been rewritten to link to archived content
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка и непослушная дочка
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/11/23
TIME: 03.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Квартира была двухкомнатной, маленькой и необжитой. Да еще бы: ведь ее хозяева бывали здесь только наездами — во время редких отпусков. Но зато в ней царил армейский порядок, и я сразу же похвалил наших хозяев за чистоту. Эли лишь кивнул в сторону Анат, мол, это целиком ее заслуга. И продолжил сортировать домашние вещички.
Неделю назад, как и было обещано, капитан устроил нам с Майкой роскошную экскурсию по Иерусалиму. Дабы не утомлять вас перечислением достопримечательностей, упомяну лишь, что неукротимую дочь минимум трижды застигали на месте преступления: первый раз она увлеченно отковыривала камешек из какой-то древней стены (и хорошо, что ею не оказалась знаменитая «Стена Плача»), потом обобрала несколько листиков на такой же древней и ветхой оливе, растущей здесь, по уверению Эли, «аж со времен восстания братьев Маккавеев» и мирно пережившей все визиты крестоносцев, а также кровавые римские и арабские нашествия. И третье: стоило мне отвернуться, как Метелка атаковала замшелое строение-развалюху, стремясь забраться по рассохшимся реставрационным лесам на самую верхотуру. Строение, как и все вокруг, оказалось очередной исторической святыней, и нам срочно пришлось улепетывать…
Ах, да, запамятовал! Мы с Эли экстренно решили хорошенько накормить ее обедом: «наестся — угомонится!» — но капитан был плохо знаком с моей дочуркой! Ибо даже сытая и слегка осоловевшая Метелка умудрилась ввязаться в уличный скандал: она вступилась за какого-то мальчишку, которого прилюдно наградил двумя или тремя подзатыльниками его арабский папаша не самого презентабельного вида. И нам пришлось спасать… — нет-нет, отнюдь не Майю! — а незадачливого «воспитателя» от множественных экспрессивных высказываний, излагаемых сразу на трех языках и сопровождаемых угрозами неминуемого рукоприкладства.
Под конец этого непростого диалога Метелка, оперативно стреноженная нами сразу с двух сторон, гневно плюнула бородатому папаше под ноги.
«Шельха има масриха! Лех тиздаён! — орала она ему вслед, вырываясь из наших объятий. — Лех ми по, йа охель ба тахат!» — и благочинные религиозные евреи, все в изысканно-черных костюмах, крахмально-белых рубашках и широкополых шляпах, в ужасе оборачивались в нашу сторону, а потом заметно ускоряли шаг.
Стоило Майке прилипнуть к витрине очередной сувенирной лавки, любознательный «дер фатер», желая запомнить новые фразы, а затем, при случае, щегольнуть ими перед окружающими, спросил у Эли:
— Как там: «шельха има масриха…» — а дальше? О чем это? Ма hи амра?
И обнаружил, что капитан густо покраснел!
— Да она ругается как распоследний погонщик верблюдов!
— Иди ты нафиг!
— Вот именно! И Майка — примерно о том же…
— Так растолмачь хоть приблизительно… Не? Стесняешься?
— Ну… как бы попроще… «Твоя мамочка дурно пахнет! Пошел ты!»
— Вот это номер! Не ожидал! А еще?
— Э-э… вот же задачка! Что-то наподобие «свали отсюда быстренько, долбаный …» — но это сугубо приблизительно, — предупредил Эли и вытер неожиданно обильный пот со лба.
— Зато поучительно! — в рифму одобрил я и потянулся за блокнотом. — А теперь по буквам, please! «Лех ми по…» — давай-давай, не ленись! Диктуй!
— … Кто ж ее так качественно обучил? — полюбопытствовал капитан, пока я старательно выводил буковки на бумаге.
— Любимая «теть Ира»! Без вариантов! — мгновенно сообразил догадливый родитель.
… Поэтому когда в последующие три-четыре недели у меня вежливо интересовались, «запомнился ли нам Иерусалим», — я так же вежливо и деликатно, дабы не оскорбить лучшие чувства местных жителей, отвечал: «Да-да, конечно! Я даже спас его от очередного разрушения!»
И затем обстоятельно перечислял Метелкины подвиги. Добропорядочные граждане сочувственно вздыхали: «ой-вей!», — но потом неизменно ласково гладили Майку по взъерошенной макушке. «Ничего, подрастет», — успокаивали они. Независимая и свободолюбивая Метелка сразу пыталась вырваться из чужих рук. «Ага-ага, подрастет — еще чего-нибудь выкинет», — фаталистично думал папочка.
Одним словом, выше я изложил все, чем мне на самом деле «запомнился Иерусалим».
࿇࿇࿇
Моя давняя армейская привычка заключалась в том, что каждое новое место обитания, как бы временно оно ни было, я старался тут же обустроить и слегка «подстроить» под себя. И в этом таился определенный смысл: я словно привносил частичку «родного дома» хоть в казарму, хоть в армейскую палатку, хоть в безликую обстановку очередного дешевого отеля. Своего же дома, как вы, наверное, помните, я был лишен лет так двенадцать назад.
Метелка (тьфу-тьфу) хоть в этом удалась в меня. И посему мы с радостью бродили по окрестным магазинчикам, каждый раз возвращаясь с полными пакетами мелких хозяйственных обновок: то парочка шампуней в ванную комнату, то «долгоиграющие запасы» на кухню: «в доме обязаны присутствовать мука, бобы, спагетти, сахар, рис, оливковое масло и соевый соус», — так неизменно и категорично отвечал я Анат на все ее слабые протесты. Впрочем, втайне сержантка конечно же была рада, что мы избавляем ее от необходимости тратить время на покупки. Благодаря некоторым полезным безделушкам (большие часы, набор красивых бокалов, комплект миниатюрных чашечек вкупе с чайником из глины, кувшин-подставка под цветы, в который Майка засунула пару сухих затейливых веточек), пустующие полочки и пространства в комнатах заиграли новыми красками. И буквально через несколько дней нашими стараниями квартира приобрела жилой облик.
Нет нужды упоминать, что кухню прочно оккупировал бывший нонкомбатант. Метелка, как обычно, была на подхвате и послушно мыла посуду.
— Эли, — как-то позвал я друга: «шеф-повар» копался в кухонных шкафчиках, тщетно пытаясь разыскать необходимые ингредиенты. Сегодня место у плиты заняла Метелка, мечтавшая накормить хозяев «настоящей индийской едой»; но я один фиг находился неподалеку, страхуя ее от особо необдуманных кулинарных экспериментов. — Вот вы люди восточные, да? Так почему ж в доме нет ни перца, ни куркумы, не говоря о других специях?
Тот, словно припомнив, что его вопрошает старший по званию, виновато вытянулся, но потом рассмеялся:
— Вот черт! Подчистую все смели в прошлый визит, а нужды в свежих не было… Клянусь, в первый же день хотел закупиться в одном проверенном местечке, да руки не дошли — запамятовал! Давай вместе смотаемся, это неподалеку!
Метелка прекратила мыть рис (брызги, как и у ее мамы, летели во все стороны) и вопросительно взглянула на «дер фатера». Немая сцена конечно же значила: «можно с вами?» … Я назидательно закрыл кран: «Береги воду!» — а затем ткнул ее в бок: «На сборы три минуты». И она радостно ускакала на одной ноге переодеваться.
Поездка заняла у нас от силы полчаса, зато впечатлений хватило надолго. Я, уже привыкший к индийскому богатству специй, тем не менее, был настолько поражен этим складом, который мы с Метелкой тут же окрестили «Пещерой Али-Бабы», что решил описать наше восхищение в письме к Дашке. Увы, но от нас с дочуркой это была первая весточка за… — ага, дайте прикинуть! мда-а… — примерно за два месяца.
Сегодня, впервые за многие годы, я был абсолютно один и мог заниматься любыми делами. Ребята пошли на пляж, а дочурка таинственно испарялась куда-то уже третий день подряд. «Погулять и разведать местность», — кратко докладывала она. «В радиусе километра», — кричал я вслед… Итак, полное одиночество и малая толика вдохновения способствовали тому, что из-под моего пера (вернее — компьютерной клавиатуры) вышло целое лирическое эссе.
«Невыразимое и неописуемое состояние счастья, это когда друг, по совместительству — целый капитан ЦАХАЛя и муж моей экс-начальницы, — увлеченно стучал я по клавишам своего походного нетбука; затем прервался и прикрепил к письму недавнюю фотографию вчетвером, — сажает в машину (хотя напрямую — всего с километр, просто неудобно добираться) и мы втискиваемся в хаотичный автомобильный трафик. А через пять-семь минут ты идешь к неприметному строению и уже за десять шагов по тревожащим запахам чувствуешь: вот оно, счастье! Сейчас грядет! "Иисайя, ликуй!"
Ты распахиваешь раздолбанную дверь и внезапно оказываешься в огромном прохладном помещении. Стены теряются где-то вверху, а высоченные полки, да и все пространства заставлены… нет — завалены! — огромными ящиками с промышленно-полновесными прозрачными упаковками: ярко-красными, как флаг тореадора, вызывающе-оранжевыми, как летнее солнце над Иудеей и Самарией, чарующе-желтыми, спокойно-коричневыми, вяло-черными, белыми или пестро-зелеными. Словно радуга — и их не перечесть! И ты, попутно вбирая ароматы прокуренными легкими, трясущимися от жадности руками начинаешь хватать пряные сокровища, словно опасаясь, что их стащит более удачливый и наглый багдадский вор! Огненный перец чили — для всего сразу, то есть для души, куркумой я подкрашу овощные бульоны и рис, зира пойдет для горохового супа, плова или знаменитого хумуса, паприку — всыплю в яичницу с луком-помидорами или сооружу гигантский венгерский "паприкаш", черный перец — согреет чьи-то кости зимой и попутно сохранит маринады, феерические смеси приправ — оживят мясо и рыбу…
В потайных уголках пещеры терпеливо ждут своего часа совсем уж загадочные драгоценные субстанции… но свободных рук не хватает, и ты прешь эти килограммы пряностей к прилавку, за которым восседает паренек с характерно-восточным разрезом глаз и смугловатой кожей. Ему хорошо: он привык, он сросся со своими сокровищами, он пропах-пропитался ими насквозь, но для него специи — просто товар, а ты — не вполне адекватный покупатель с нездоровым блеском глаз и тремором конечностей. И посему продавец не может понять мои возбуждение и вожделение, хотя на всякий случай вежливо улыбается. Попутно ты берешь пару больших упаковок грубого зеленого чая, с тоской оглядываешься на пакеты с гвоздикой, тимьяном, базиликом, мятой… Но всё: следует остановиться! Нет, надо стянуть еще вот это и это! Короче, грабь и хватай, пока есть возможность!
В полумраке склада мелькает еще одна тень, раздаются подозрительные шорохи: это Метелка дорвалась до восточных сладостей! Я терпеливо жду, и наконец она волочет огромный пакет к кассе. Мы расплачиваемся и трижды (вру — четырежды!) благодарим паренька. Сажусь на переднее сиденье и, как любимое дитя, бережно прижимаю к груди награбленное в пещере Али-Бабы… "Нет-нет, какой багажник!" — это я нашему другу. Тот удивленно пожимает плечами и заводит мотор.
Сзади раздается чье-то специфичное чавкание. "Не жри, — строго командую я, — доберемся домой, вначале ополоснешь кипятком!" — но дочурка властно затыкает мне рот пригоршней липкой смеси с неземным вкусом. И я покорно умолкаю.
"Соя, мы забыли сою!" — Метелка орет так внезапно и требовательно, что боевой капитан от неожиданности на секунду теряет управление. "Чуть не обосрался от страха", — мрачно констатирует он. Но поздно: мы приехали! "В другой раз, — успокаиваю я Майку. — В другой раз. Обязательно".»
Отчет для Дашки получился хоть куда! Кстати, его вдохновенность и восточно-витиеватый слог были призваны деликатно обойти и даже замаскировать некоторые подробности моей головокружительной армейской карьеры и прочие Метелкины подвиги.
Автор-сочинитель удовлетворенно хлопнул по коленям и собрался было нажать на кнопку «Отправить», но тут в замке дважды повернулся ключ. Я поднялся на звук и вышел в прихожую — встречать хозяев, ибо по моим расчетам, Майку стоило ожидать аккурат к ужину.
Увы, я ошибся в своих предположениях. Это были гости. Много гостей! И вообще: вся ситуация напомнила наш маленький дворик, разве что тамошняя компания была разношерстнее и гораздо субтильнее. Метелка благоразумно маячила где-то за чужими спинами, то есть на лестничной площадке.
— Майя, — первой представилась здоровенная кобыла лет пятнадцати. Она окинула меня оценивающим взглядом и бесстыдно облизала полные губы. На юге детишки зреют быстрее, и старшеклассницы (особенно когда речь идет о некоторых специфических параметрах) здесь зачастую выглядят лет эдак на двадцать.
Я поклонился и изобразил на лице удивление.
— Надо же, сразу нашла себе тезку…
Но удивляться пришлось и далее.
— Майя, — снисходительно улыбнулась мне такая же длинная, но тощая эфиопка — пресловутое «потерянное колено семейства Израилева». У нее была отменно смуглая кожа и огромные глазищи-оливки. Девчонка была так красива и изящна, что напоминала то ли Клеопатру, то ли саму Нефертити.
Я удивился еще больше и всем телом изобразил нечто напоминавшее гостеприимный немецкий книксен.
— Май-я-я… я! — донесся писк. Я поискал глазами его источник: никого! И лишь когда первые две высокорослые девки чуть раздвинулись в стороны, обнаружил где-то на уровне их грудей маленькое, но крайне самоуверенное и самостоятельное существо — явную репатриантку из родных мест.
— Очень приятно, — отреагировал я, попутно припомнив, что на протяжении десятилетий имя «Майя» было самым распространенным в Израиле. Заслышав родную речь, существо разулыбалось, обнажив дыру на месте двух отсутствующих молочных резцов.
— Ну и сколько из вас Май? Признавайтесь!
Таковых оказалось еще две. Наличествовали также всенепременные Мирьям, Эстер и Рахиль — обладательницы дивных библейских имен. Последней ко мне протиснулась невысокая девчонка «у теле» (как говаривают в Полтаве и Чернигове):
— Тамар, — представилась она с непередаваемым еврейско-украинским акцентом, который можно было распознать даже по такому короткому словечку. И церемонно вложила в мою руку липкую ладошку.
— Аба, — послышался с площадки осторожненький голосочек, — мы на секундочку! Э-э… познакомиться. Вообще-то мы — «банда Майи». Так мы себя назвали…
Метелка просочилась в прихожую вдоль стены, скинула босоножки и пошлепала на кухню. Там она извлекла из нижнего шкафчика заветный пакет со сладостями и воровато спрятала его за спиной. Бочком-бочком вернулась на прежнюю позицию и незаметно сунула пакет самой маленькой бандитке. Фиников, инжира и прочего было много, и девчонке пришлось ухватить его сразу двумя слабосильными ручонками.
— Надорвется! — предупредил я. — Пусть тащит кто постарше!
— Это мой личный ординарец, — парировала дочь. — «Тяжело в учении…»
Она презрительно хмыкнула.
— И чем же вы занимаетесь… кхм… девочки? — я специально подобрал самое нейтральное слово, хотя незваные гостьи априорно являлись, выражаясь языком моей прежней работы, «устойчивой организованно-преступной группировкой».
— Сегодня сражаемся в Масаде, — Метелка достала из джинсовой сумочки-самоделки и продемонстрировала тот самый «клинок сикария». К моему удивлению (и когда только успела?) он был остро заточен и смахивал на настоящее боевое оружие. — Тамар станет римлянином, остальные — защитниками крепости.
— А почему одна Тамар? — полюбопытствовал я.
— Так никто не хочет быть оккупантом, — снисходительно пояснила дочь, удивляясь папочкиной глупости.
— Не-а, я — хотела-а! — Малорослый ординарец осмелился перебить командира и обратиться через его голову с жалобой к старшему по званию. — Но мне не да-али!
— Отставить разговорчики, мелочь! — отрезала дочь; в ее голосе прорезались явные интонации Большого Дода. — Тебе доверена честь защищать самого командира. А к утру все защитники покончат жизнь самоубийством!
В глазах «мелочи» отразился несомненный ужас пред такою страшной кончиной.
— … Кроме одного человека. — Метелка сделала приличествующую траурную паузу, и в глазах малолетки проблеснул слабый лучик надежды. — Но это будет сам командир! Должен же кто-то поведать потомкам о вашем героизме.
Мелочь трагично-разочарованно ахнула.
— А после гибели каждый получит сладкое! — подбодрила дочка ее упавший воинский дух. — Много сладкого! И пойдет кататься на скейтах. Но если будешь ныть или выдашь наши тайны римлянам — сбросим твой хладный труп в пропасть на съедение стервятникам!
На командирском посту Метелку «перло» так, что она заговорила в изысканно-книжном стиле Скотта и Стивенсона.
Майка сунула руку в пакет и слегка пошебуршила в нем.
— На вот — в качестве поощрения. Только не ной! — она протянула ординарцу горсть немытых фруктов. — Повышаешься до моего заместителя!
Девчонка покорно жевала «награду». Кусать высушенные плоды напрямую было нечем, и «заместительница» исхитрялась просовывать их сбоку.
«Кнут и пряник. Кнут и пряник. Совсем как ее папочка на службе», — невольно припомнил и восхитился я.
Юные «защитницы Масады», словно по команде, развернулись и с ужасающими боевыми воплями ссыпались вниз по лестнице.
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.