💾 Archived View for tilde.team › ~rami › br › br_book_064.gmi captured on 2023-12-28 at 16:19:10. Gemini links have been rewritten to link to archived content
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка и непослушная дочка
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/11/23
TIME: 03.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Я задрал голову вверх. Мои легкие жадно поглощали воздух, из которого, казалось, выжгли весь кислород; к тому же, как выяснилось впоследствии, мы находились достаточно высоко — метров пятьсот над уровнем моря. Небо было чужим и непривычным. Его синева имела здесь иной оттенок, нежели в Гималаях, и казалось оно не высоким, а низким: протяни руку — и достанешь!
Честно признаюсь, я уже был в этой пустыне; правда давно, очень давно… «Снова top secret?» — поинтересуетесь вы… Да нет, никаких секретов. Но просто потерпите: всему — свое время!
Мадриха убежала в штаб. Народ, оставшись без присмотра, бестолково сгрудился в хвосте автобуса, и каждый пытался раскопать в общей груде свои вещи.
— Отставить, — тут же послышалось рычание верзилы-американца. — Всем покинуть транспортное средство. Вон ты, — он указал на длинного доходягу, прилетевшего из Канады, — встань первым. Ты и ты — следом. Вещи передавать по цепочке. Четвертый (им конечно же некстати оказался я) — принимает и аккуратно складывает у автобуса. Остальные пока свободны. Выполняйте!
Дело сразу пошло на лад. Детина стоял у автобуса и удовлетворенно пускал дым.
— Паника и неразбериха при высадке или десантировании — причина поражения! — назидательно рявкнул он. И снова затянулся бычком. Смолил он конечно же «Лаки Страйк» — излюбленное солдатское курево всей «кровожадной американской военщины».
Рюкзаки, чемоданы и сумки были тяжеленными, и мне пришлось труднее всех. К тому же, после дальней дороги чертовски хотелось курить. Но в душе я был полностью согласен с отставным воякой и посему помалкивал.
К моменту, когда рядом возникла мадриха, весь автобус был успешно зачищен. Порядком напуганный столь грозным обращением «ботаник» даже прошелся по салону и собрал пустые бутылочки, разнообразные фантики и упаковки. Я утирал трудовой пот. Сержантка, не привыкшая к такому порядку, удивленно взирала на результаты наших слаженных действий. Верзила по-уставному подошел к ней на положенную дистанцию и четко доложил об окончании разгрузки.
— Молодцы! — похвалила она на английском. — А теперь с вещами — за мной.
И мы неспешной гурьбой двинулись по раскаленному бетону.
— Отставить, — раздалось знакомое рычание. — Всем построиться в колонну по два!
Тут экс-вояка внезапно осознал, что самовольно перехватил на себя руководство в присутствии командира, осекся и застыл, вопросительно-преданными глазами взирая на мадриху, — ну точно провинившийся огромный сторожевой пес.
Та слету оценила лидерские качества неожиданного помощника. Но параллельно существовал и весьма деликатный момент, ибо ваш рассказчик умудрился втереться к ней в доверие гораздо раньше. К тому же, девчонка помнила о моем высоком экс-звании. И потому — вот умница! — разъяснила присутствующим, что среди них находится целый «колонель» (пусть и в отставке), поэтому неформальное руководство возлагается на него. А верзила — столь же неофициально назначается моим заместителем.
От такой зубодробительной новости экс-сержант просто опешил!
Но я тут же запротестовал. Ибо меня нисколько не грела мысль о командовании разношерстным и весьма бестолковым гражданским подразделением — ибо я давным-давно наигрался в схожие игрушки по самые уши! К тому же, любая власть подразумевает и ответственность перед вышестоящим руководством. Но «колонель» повел себя хитро: признав свое неоспоримое старшинство, я вежливо объяснил Анат, что всецело доверяю бывшему американскому сержанту как опытному и бывалому строевому командиру и посему принимаю на себя лишь общепредставительские обязанности, схожие с функциями «свадебного генерала». Впрочем, о последнем я умолчал; да и попробуй, объясни на иврите, что такое «свадебный генерал»!
Итак, все сохранили лицо, а все сестры получили по заслуженным серьгам. Мы с верзилой возглавили колонну, за нами послушно выстроилось остальное подразделение. Колонна, увы, была слегка кривой, словно ее формировал пьяный прапорщик. Штатские старались маршировать в ногу; между прочим, у некоторых это даже получалось. Я начал было напевать под нос достопамятную «Долгий путь до Типеррари», и, к глубочайшему удивлению, ее сочным, но слегка сорванным голосом подхватил мой новоиспеченный «заместитель». Оказывается, он знал ее назубок! Сзади внезапно раздался чей-то старческий, но звонкий фальцет. Я оглянулся: нам усердно подпевала бабушка, прибывшая, как мне стало известно позже, из Британии. Она старалась вовсю, и шаг наш волшебным образом ускорился и обрел известную четкость. Уже второй раз на моей памяти эта боевая колониальная песня столетней давности чудесно сплачивала и подбадривала военный строй. Тут я припомнил густую непальскую ночь, нетрезвого г-на Шарму и мысленно хихикнул.
Дорога вела к штабу. Выстроенные словно по линейке, вдоль нашего пути стояли однотипные офисно-штабные вагончики, собранные по последним технологиям хайтека. Из них, привлеченные бодрой маршевой песней, высовывались изумленные офицеры и мелкая штабная обслуга. Завидя такой цирк, многие давились от смеха, и чуть ли не каждый второй стремился отпустить солоноватую шуточку. Анат старательно отворачивала от сослуживцев смуглое лицо, но даже по спине было видно, что мадриха с трудом удерживала хохот.
На квадратной площадке у самого большого и представительного строения она внезапно скомандовала: «Стоп!»
Мы замерли и спонтанно развернулись ко входу, ибо двери штаба распахнулись и из них, не спеша, вышли несколько человек.
Их возглавлял невысокий, плотный, продубленный солнцем и пустыней старший офицер. Я тогда еще не научился разбираться в местных званиях, но по неуловимым признакам: походке, спокойствию, невозмутимости, понял, что пред нами командир этого богоугодного заведения, а то и кто повыше… Седина на висках, на правой щеке — давний ожог. Мочка уха отсутствовала.
Его сопровождала тройка офицеров помоложе. Все они были в непроницаемых солнцезащитных очках, ладно сидящей форме, подтянутые и собранные — словом, настоящая реклама доблестного и непобедимого ЦАХАЛя. Их береты, как и велит устав, были аккуратно сложены и продеты под погончиками.
Анат тоже замерла по стойке «смирно». Командир с ног до головы оглядел подчиненную, придирчиво дернул за складку формы, некстати выбившуюся из-под ремня, и не отказал себе в удовольствии самолично заправить ее. Потом в гробовой тишине обошел строй, заглядывая в глаза практически каждому. О чем он сейчас думал (и думал ли вообще), сказать было трудно — тому мешали зеркально-черные стекла. Его коллеги тоже молчали. Наконец он уставился на начищенные берцы американца и едва заметно хмыкнул. Тот вытянулся еще сильнее и побагровел.
Вернувшись к мадрихе, командир базы негромко произнес обстоятельную фразу на иврите — минутки так на две-три. И сдержанно засмеялся. Его хохот подхалимски подхватило сопровождение. На этой оптимистичной ноте высокое начальство развернулось и удалилось в штаб.
В сию же секунду в небе раздался взрыв, от которого непроизвольно вздрогнули почти все присутствующие в строю. Не среагировала только привычная ко всему Анат, экс-сержант, да я, ибо попросту не успел испугаться! Это хулиганствующий пилот преодолел звуковой барьер прямо над нашими бедными головами. На близлежащем полигоне громко и в унисон захлопали одиночные выстрелы, которые вскоре слились в единый грохот. Боеприпасы здесь явно не экономили.
Сержантка расслабилась.
— От лица командования с’ган алюф «Я.» приветствует своих новых бойцов, — скупо перевела она. И не стала вдаваться в подробности.
࿇࿇࿇
Вещи мы временно оставили прямо на площадке. Нам предстояло получить форму на складе, и Анат повела «новых бойцов» на задворки базы. Мы маршировали, обливаясь потом, ибо солнце припекало со всей южно-пустынной злостью, но с интересом разглядывали окрестности.
На ступеньках одного из мобильных домиков с телефоном возле уха восседал какой-то несчастный офицер, скорее всего — командир роты, которому выпало несказанное удовольствие — объяснить чьей-то заботливой еврейской маме, почему ее сыночку нельзя экстренно вернуться домой. И мама, и офицер были русскоязычными, а сам диалог оказался столь примечателен, что я невольно замедлил шаг, задерживая всю колонну.
Вначале все развивалось более-менее спокойно и вежливо.
«Так вы говорите, ваш любимый и единственный Шломо должен срочно вернуться домой? Но позвольте, он же только прибыл из увольнения… А-а, забыл свежие носки? Дома? Забыл положить носки в рюкзак? И это вся причина? Натрет ножки? И вы полагаете, что ему нужно предоставить еще один гимель? Прямо сейчас?»
Тут офицер зажал микрофон ладонью и бросил мадрихе несколько сочных фраз на иврите, попутно мимикой и жестами показывая, что мама Шломо явно сошла с ума и ей требуется срочная медицинская помощь «Маген Давид Адом».
Дальше фразы посыпались из него пулеметной очередью:
«Да-да, конечно же внимательно слушаю. Нет, он не может вернуться обратно. Как он будет? Отлично, я вас уверяю! Нет, не в грязных, в чистых! Что значит "где возьмет"? Он их постирает… Да-да, по слогам: "по-сти-ра-ет"!»
От нарастающего волнения командир сбился на иврит. «Ма зе "не умеет"? Я научу его! Обязательно научу! Гарантирую! Ма зе "издевательство"? Цева Хагана воспитывает из вашего сына настоящего защитника. И она это сделает! Что значит "дать телефон командира базы"? Начальник занят! У него совещание. И вообще — это военная тайна!»
Далее он выслушал длинную тираду собеседницы и аж икнул от изумления:
«Я обещаю, он переоденет их! Он вообще будет переодевать их весь день — с правой ноги на левую — и наоборот! Причем очень быстро: туда-сюда, эхад — ш’наим — ш’лоша! И так — до рассвета! Клянусь собственной любимой мамой!»
Очевидно в трубке все же прозвучали гудки. Офицер уставился на телефон и потом со всей дури долбанул им об стенку. Говенный «защищенный», «ударопрочный и водоустойчивый» китайский корпус распался на две части.
Тут боевой командир пришел в себя и обнаружил, что в руках у него почему-то пусто, а вся колонна остановилась и с нескрываемым удовольствием наблюдает за спектаклем; хотя «русит» понимали только мы с мадрихой.
«Второй за полгода», — изумленно сообщил он сам себе на гортанном русском. И трясущейся загорелой ручищей полез в карман за очередной сигаретой. Похоже, экстренная медицинская помощь требовалась ему самому.
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.