💾 Archived View for tilde.team › ~rami › rb › rb_book_107.gmi captured on 2023-12-28 at 16:17:55. Gemini links have been rewritten to link to archived content
⬅️ Previous capture (2023-09-08)
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка в ваджрном круге
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/08/23
TIME: 18.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Когда я выбежал на улицу, вокруг было пусто. Никого! Я огляделся по сторонам, на всякий случай обошел здание, но знакомая высокая и массивная фигура исчезла. Телефон Сергея безмолвствовал.
Я еще раз взглянул на часы и внезапно понял, что вполне могу опоздать на поезд. Пришлось ускорить шаг и заскочить в ближайший гастроном: путь до моря был долгим, и мне не улыбалось провести это время впроголодь.
Последние полкилометра Невского проспекта я преодолел практически галопом, с удивлением отслеживая изменения в своем изношенном организме: похоже, что лама с лихвой перезарядил мои внутренние «батарейки», и сейчас тело просто-таки распирала радостная и неуемная энергия.
Лёня уже ждал в купе, когда я ввалился туда с увесистым пакетом, весь взмыленный. Через три минуты поезд мягко дернулся и начал набирать скорость. Нам повезло: бóльшая часть отпускников предпочла дороговизне мягкого вагона битком набитые плацкарты. Мы же с комфортом устроились вдвоем.
— У меня есть коньяк, — хитро щурясь, произнес Леонид, цитируя «Семнадцать мгновений весны». И полез в сумку.
— И у меня есть коньяк, — отозвался я словами штандартенфюрера фон Штирлица, — и выставил на столик увесистую бутылку… Потом мы, словно сговорившись, синхронно достали по приличному куску сыра и симпатичному лимончику. Дополнила скромный ужин палка копченой колбасы и заманчивая баночка сверхдорогих шпрот.
Мы откинулись на противоположных диванчиках с удовлетворением оглядели наш походный стол.
Пока я торчал в туалете, с наслаждением обтираясь теплой железнодорожной водичкой аж по пояс, хозяйственный Лёня сходил к проводнице и раздобыл пару стопочек.
— Чудесная девка, — отметил он, — кстати, по-моему, совсем не прочь. Рискнем? Давай вдвоем?
— Не-е, — отозвался я с вялой иронией, — триппер обычно подхватывают уже на отдыхе, где-нибудь на ночном пляже, под ласковый шум волн. Короче говоря, в более романтичной обстановке! Глупо было бы подцепить его еще в поезде.
— Ну смотри, — с сомнением промолвил он. — Наверное и я тогда воздержусь… Давай что ли за отдых… Нет, лучше за мой скромный бизнес: за то, чтобы удачно съездили!
Мы чокнулись и замолкли, полоща коньяком нёбо.
После третьей стопки Лёня сжевал лимонную дольку и поинтересовался:
— Ну и как ты сегодня, брат? Успешно сходил?
— На лекцию? Ну да, в принципе…
— И как впечатления?
— Сложные, — ответил я уклончиво. — Так все же: ты-то чего не пошел?
— Да я ж сказал, братик, что завязал. Разочаровался.
— В чем именно? В учителях? В буддизме?
Лёня пожал плечами и занялся нарезкой колбасы. Потом вытер складной ножичек о салфетку.
— Да хрен его знает… Лет так десять назад я был совсем другим. Молодым, увлекающимся, верил во что-то светлое, примерно как в победу коммунизма на Кубе… Одним словом, мне тогда все это гораздо интереснее было. Потом, когда принялся вариться в тибетско-буддийской каше, поближе узнал людей, трезво взглянул на некоторых учителей-гастролеров, кое-что в моих взглядах стало меняться. Ну еще и уйму времени проторчал в непальском турагентстве, увлекался историей Тибета и Непала — самому ведь экскурсии водить приходилось, вот и вникал, так сказать, в детали…
— А чего сдулся? — перебил я.
Лёня перевел на меня испытывающий взгляд:
— Ты у нас, похоже, совсем новичок, да? Или из категории восторженных поклонников «святого Тибета»?
— Считай, почти прав. Первое. Вот и стараюсь разобраться: для себя.
— Ну-у, брат, я тебе много чего могу рассказать. Тем более, времени у нас уйма, сутки! С чего начать-то?
— С начала, — попытался скаламбурить я, — давай что ли с истории. Мне будет интересно послушать. В самом деле!
— Ладно, брат. Но только учти, рассказывать буду подробно. Сам понимаешь, коньяк и дорога располагают к обстоятельной беседе.
— Идет! Я из терпеливых.
— Короче говоря, ты ж знаешь, наверное, что буддизм в Тибете не является коренной религией? И до этого там правили бонпо…
— Наслышан, — отозвался я, — даже пару книжек успел пролистать. Правда, весьма поверхностно.
— О, значит будет полегче! А ты меня быстрее поймешь, — оживился он. — Одним словом, примерно с начала новой эры, или немного ранее, рядом с бонским государством Шанг-Шунг стал подрастать маленький, но упорный конкурент — будущий Тибет. А еще точнее — княжество (или царство) Ярлунг. До поры, до времени его владетели полностью находились под патронатом своих старших братьёв из Шанг-Шунга: и охрана, и советники, и два самых главных жреца — все были бонпо. Даже царские жены поставлялись от соседей! А потом темным и убогим тибетцам вдруг захотелось независимости. Первым полез на рожон правитель по имени Тригум Ценпо; впрочем, он вскоре был убит, если мне не изменяет память, своими же. Вторым был Сонгцен Гампо…
— И он прикончил последнего царя Шанг-Шунга — Лигмигья! — успел ввернуть я.
— Правильно! Кстати, чаще его имя транскрибируют как «Лигминча». Того заманили в предательскую ловушку с помощью сразу двух неудовлетворенных баб. Дело в том, что у Лигминча имелись сразу три жены. Первая — Сэмаркар, сестра Сонгцена Гампо; та переписывалась с братцем тайнописью и вечно жаловалась на несложившийся брак. Вторую же — Нангдрон Лэгму, восемнадцатилетнюю дурочку из страны Гуруб, — подкупили золотом и обещанием брака с царем Тибета, в результате чего она получила бы в безраздельное владение две трети государства. Нангдрон Лэгма тайком выложила на перевале символические знаки дэу, подсказавшие, как организовать засаду. И царька грохнули высоко в горах — неподалеку от Ланги Гимшод.
Сонгцен Гампо был умным мужиком и осознавал — бесполезно бороться с сильным государством за независимость, пока в собственной стране исповедуется чужая религия и применяются чужие законы… Да и не только они: культура, традиции, ритуалы, дворцовый этикет — все на тот момент было из Шанг-Шунга. Поэтому он тихохонько отправил самого толкового министра, Тонми Самбхоту, в Индию — набираться знаний, заимствовать основы письменности, завязывать полезные знакомства и прочее. Министр был малым ушлым, способным и приказание государя выполнил сполна: вместо устаревшей тибетской письменности — «большого и малого мар» — появилась новая; кроме того, Самбхота оказался талантливым лоцáвой, то есть переводчиком, и осчастливил государя несколькими основополагающими буддийскими текстами… Короче, интересный был человек! Талант!
Так, мало-помалу Бон начали вытеснять из страны. Хотя Сонгцен Гампо, буду справедлив, оставил в неприкосновенности многие привычные бытовые ритуалы: похоронные, гадательные, охранительные и так далее… Общему искоренению Бона препятствовала и одна из его жен — принцесса из Шанг-Шунга. Тем не менее, убийство Лигминча вышло царю боком, недаром соседи слыли доками по части черной магии, защиты и прочего. Бонпо наложили мощное проклятие на Сонгцена Гампо, царь заболел и обездвижел. Валяясь в постели, как-то ночью он узрел устрашающее существо женского пола — главную защитницу Бона Сипэй Гьялмо. Та предупредила его открытым текстом: «Слышь, парень, если будешь присваивать священные тексты и убивать моих последователей — тебе конец! Так и знай!» … И пропала.
Царь сильно струхнул. Он призвал двух оставшихся при нем бонских жрецов-кушенов и обеспокоенно спросил: «Что делать?» Те долго пытались подобрать средства для нейтрализации проклятия, но все было тщетно. И тогда кушены заявили: «Магия, насланная на тебя, слишком сильна. И исходит она прямиком из Шанг-Шунга, царя которого ты только что убил. Единственный способ излечиться — разыскать могущественного шен (высшего жреца) по имени Нангьер Гьялпо»… Царь отправил в Шанг-Шунг гонцов, и они доставили ко двору первосвященника. Уж не знаю, как он его упрашивал и что сулил, — ухмыльнулся Леонид, — но вскоре царь выздоровел. Сонгцен Гампо ослабил физическое преследование бонцев и даже выделил им земли для проживания. Как видишь, Серег, бонпо были ребятами серьезными и шутить не любили!
Лёня выглянул в коридор и поманил проводницу пальцем. Они о чем-то пошушукались, и некая купюра перекочевала из кармана моего попутчика в чужую форменную тужурку.
— Все в порядке, — удовлетворенно отметил он, вернувшись. — Пойдем-ка, брат, покурим в дальнем тамбуре: девка разрешила. Я угощаю!
Лёня вытащил коробку сигар и протянул одну. Мы миновали сортир, захлопнули дверь тамбура, с наслаждением затянулись сладко-шоколадным дымком и продолжили разговор. Он периодически перемежал особо экспрессивные места изощренно-интеллигентным матом, но общению это нисколько не мешало.
— Потом, как ты слышал, правил «царь-солнце» Трисонг Децэн: это он призвал в Тибет Падмасамбхаву. В 779-м или 781-м году высочайшим повелением буддизм был провозглашен официальной религией. И тогда царь самодовольно заявил соседям: «Все, чуваки, баста! Объявляю свою монаршью волю: мы теперь от вас не зависим. Валите-ка вы отсюда вместе со своим Боном и бонпо!» … Ну и, как и многие «уверовавшие», государь начал насаждать буддийскую Дхарму по всей стране — «не без перекосов», как осторожно выражаются в теперешних учебниках по отечественной истории. Для начала он замуровал заживо Машанга Дромпу Кхье, одного из своих министров-бонцев; а другого, Тагду Лугонга, изгнал из страны в безжизненную северную пустыню.
К этому же времени относится знаменитый двухлетний «диспут в Самье», когда «индийская» фракция, возглавляемая Камалашилой, якобы одержала верх над китайской буддийской делегацией в ходе религиозных дебатов. Между прочим, у китайцев, сторонников недвойственной и «мгновенной» доктрины Чань (Дзен-буддизма), вообще не было подобной традиции — публичной болтовни на тему Дхармы, да и изъясняться им пришлось через переводчиков. Каждая из высоких сторон, как водится, громогласно объявила о своей победе, но ученым китаёзам это помогло мало: об их дальнейшей судьбе в тибетских анналах говорится очень невнятно и мутно — якобы они, расстроенные поражением, дружно покончили жизнь самоубийством! Во-всяком случае, глава делегации, Хэшан, по всей видимости был убит. Иные источники, наоборот, свидетельствуют, что разгневанные чаньцы сильно избили Камалашилу, и тот скончался… Короче, серьезно тогда «дискутировали» наши братья-буддисты, о-очень серьезно!
Далее буддизм стал последовательно выдавливать коренную религию предков изо всех сфер, включая политическую и социальную. Был в девятом веке такой тибетский царь-фанатик Ралпачен, внук Трисонга Децэна. Тот ввел множественные налоги, которые обеспечивали нужды буддийских монастырей. В частности, повелел, чтобы каждого из монахов содержали аж семь крестьянских семей! Офигеть, брат! Монастыри разрастались, их обитатели жирели. Постричься в монахи стало делом выгодным. Прикинь — монах по статусу приравнивался царем к чиновнику, а руководящая монастырская шатия-братия была введена в правительство и занимала посты главных министров!
В какой-то момент бонцам удалось перехватить инициативу: на престол взошел царь Лангдарма («Бык Дхармы»), крутой бонский правитель, который принялся тихо-мирно вырезать буддийских монахов, не трогая практиков-мирян и йогинов. Попутно он прикончил и Ралпачена; еще точнее — это было осуществлено не без участия его приближенных. Тридцатишестилетнему царю свернули шею. Простое сельское население, как я понимаю, активно приветствовало подобные «инициативы сверху» и втихаря рукоплескало мудрому государю. Наверное, не одних царедворцев достали дармоеды и бездельники, попиравшие исконную религию дедов и прадедов. Кстати, великолепные буддийские библиотеки царь сохранил в целости и сохранности, недаром их роскошью впоследствии восхищался заезжий монах Атиша. Чего конечно же не случилось бы, если «Бык Дхармы» и в самом деле оказался жестоким и бездумным тираном, уничтожавшим «все буддийское», как это скорбно живописуется в буддийской историографии. Но довести до ума начатое ему не удалось: Лангдарму «мягкосердечно» убил один буддийский монах. И бонпо пришлось затихариться; впрочем, они никуда не исчезли!
На этом, если вкратце, древняя бонская история Тибета почти что заканчивается. И начинается, брат, жуткое тибетское средневековье!
Знаешь, смешное дело… Буддисты любят заверять: «Мы отличаемся от других тем, что никогда не вели религиозных войн!» И это чистая правда: «буддийских», или «священных войн» не было, это факт! Но вот за обладание властью тибетцы фигачили себе подобных за милую душу! Правда, сейчас они стыдливо стараются не упоминать об этом, типа «было у нас все зашибись — вокруг произрастали сплошные розы, а ламы с легкостью перелетали с облака на облако и питались одним нектаром и амброзией».
Сигара увлекшегося рассказом Лени потухла, и он потратил целую минуту на ее вторичное раскуривание. Вагон нещадно кидало из стороны в сторону на каком-то переезде.
— Ну так вот! История средневекового Тибета отнюдь не была сусально-благостной жизнью под лозунгом, который так любят муссировать отдельные «буддисты»: «Все тибетские школы едины! Все они ведут к одной цели. Между ними нет противоречий». Наоборот, она представляла собой непрерывную, весьма кровавую и неприглядную борьбу за власть, в которой самые «святые буддийские агнцы» проявлялись в исключительно нелицеприятном виде!
Для начала в Тибете (сейчас я веду речь примерно о двенадцатом-тринадцатом веках) с активной помощью монгольской империи Юань — если я правильно запомнил, а проверять мне лень, — политическую власть к рукам потихонечку прибрала буддийская школа Сакья. Это специфичная религиозная организация, возникшая в аристократическом роду Кхон чуть позже тысячного года, то есть в одно время со школой Кагью. Сакья передавала бразды внутреннего правления почти исключительно по родственным линиям, что, кстати, происходит и по сей день.
Чем занялись благородные сакьяпинцы для упрочения своего политического и религиозного господства? Вполне понятно — устранением конкурентов! Таким единственным соперником в ту пору являлась только старая школа Ньингма, ведущая историю аж от Гуру Ринпоче и успешно интегрировавшая линии передачи Ати-йоги, то есть Дзогпа Ченпо, равно как и спасшая многие традиции и практики Бона. Особо вдаваться в подробности не буду, но ньингмапинцам был нанесен весьма серьезный урон. Впрочем, «под раздачу» вскоре попали и кагьюпинцы.
Глава Сакья, ученый Сакья-пандита, успешно представил ко двору монгольского хана Хубилая своего племянника, молодого Пагба-ламу, и тот, возмужав, «вошел в доверие» и со временем заполучил из рук завоевателей духовную власть в Тибете, поглотив независимые княжества Цанг, У и непокорный Кхам (вотчину Кагью). Сакьяпинцы крепко удерживали власть вплоть до середины четырнадцатого века, а столица Тибета находилась тогда в их главном монастыре.
А теперь я вернусь на пару веков ранее… С приходом около 1024 года в Тибет индийского учителя Атиши, которого местные правители призвали якобы «очистить» местный буддизм, и следствием его визита — последующим появлением на политико-религиозной арене вначале «обновленческой» школы Кадампа, а затем, спустя четыре века, самой молодой буддийской школы — Гелуг («Новой Кадампы»), страну заполонили орды любителей искать исключительно «индийские корни» у true-Дхармы. Приход «великого Атиши» и стал началом конца старых тантр!
Знаешь, брат, я как-то закопался в исторических источниках и наконец-то понял истинную причину «приглашения Атиши»! Оказывается, тибетские правители были жутко обеспокоены распространением в стране высоких йогических учений. Как следствие, «никто не хотел идти в монастырь, все ринулись практиковать!» К чему это вело? Конечно же к уменьшению количества монахов и обнищанию монастырей! А еще — к тому, что эти учения стали распространяться среди мирян и прекратили быть уделом «избранных». Особенно эта тенденция усилилась после того, как господин Марпа-переводчик, основатель линии Кагью, принес из Индии высочайшие наставления Махамудры. А это, брат, о-очень опасная штука для власть имущих: простой народ начал уединяться по пещерам и прочим отдаленным местам либо просто тайком практиковал тантру в селениях и кочевых станах. Таким образом, отпадала необходимость в «посредниках» между «паствой» и Буддой — и все эти зажравшиеся монахи рисковали разом оказаться не у дел! Вот эту-то жуткую «скверну» и предстояло искоренить и выкорчевать!
Вначале, в одиннадцатом веке отдаленный внучатый родственник царя, придворный переводчик Шива Од распространил официальный «черный список», в котором перечислил «еретические» старые тантры, произвольно признанные им «небуддийскими». Перечень был дополнен запретом на практику Дзогчена, обвиняемого в связи с небуддийской адвайта-ведантой.
Учениям «Великого Совершенства» относительно повезло — их частично прибрал под свое крыло выдающийся практик Дзогчена — Третий Кармапа, Ранджунг Дордже, но некоторые древние передачи были утрачены навсегда. Однако упорно не желающая терять бразды правления Сакья параллельно конфликтовала и с линией Кагью, чей представитель после ослабления монголов стал светским главою страны. Поэтому школа Кагью вскоре тоже оказалась под угрозой преследования… Чтобы быть абсолютно честным, добавлю: когда впоследствии весы истории качнулись в другую сторону и власть заполучили бравые и деятельные кагьюпинцы, их конкурентам тоже пришлось нелегко. И это еще мягко сказано! Зато, во время правления воинственного кагьюпинского клана Пхагмодругпы, Тибет не зависел от иноземцев по меньшей мере целый век! И это столетие отличалось настоящим расцветом: страна, руководимая Джанчубом Гьялценом и его кланом, отказалась от чуждых монгольских законов, сменила систему судопроизводства, установила единый поземельный налог, сопровождавшийся переделом владений чиновников и монастырей; ввела патрульную службу — прообраз полиции, что обеспечило безопасность на создаваемых ��овой властью дорогах и обслуживаемых переправах. Стала действовать постоянная почтовая связь, в том числе — и с Китаем. Страны обменивались товарами и щедрыми подарками между правящими дворами.
Но слушай дальше… В четырнадцатом веке сакьяпинский ученый Будон Ринчендуб предпринял титаническую попытку кодификации имевшихся текстов, разделив их на Кангьюр, «сказанное Буддой», составивший 108 томов, и Тенгьюр — комментарии к основным текстам; здесь получилось уже 254 тома. Его труд, несомненно, был тяжким и глобальным, но вот только этот «дуб» обстряпал весьма некрасивое дело: проигнорировал древние «неиндийские» ньингмапинские тантры и коренные тексты Ану- и Ати-йоги. Поскольку Кангьюр и Тенгьюр быстро приобрели официальный статус, то многие учения, наставления и комментарии, связанные с непостепенными путями Ану-йоги и Дзогчена (то есть и с Гуру Ринпоче), начисто лишились своей легитимности. Будону мы обязаны и еще одним «нововведением»: именно он, вслед за Дромтонпой, учеником Атиши, использовал четырехступенчатую классификацию уровней тантр Ваджраяны — вместо применявшейся ранее шестиступенчатой ньингмапинской. И это окончательно поставило вне закона высочайшие воззрения и практики Ану и Ати.
Короче, брат, все «нечистое» и «неиндийское» отсекалось и уничтожалось! Но если б дело тем и закончилось! В четырнадцатом веке духовный вдохновитель «обновления», основатель Гелуг лама Дже Цонгкапа тоже собрался «очистить Дхарму от скверны» и принялся активно вмешиваться во внутренние дела «старых» школ, обвиняя их в «деградации» и «разврате». Причем это сугубо благое начинание было с энтузиазмом продолжено и далай-ламами.
Вообще-то, если исходить из исторических реалий, Цонгкапа был всего-навсего учеником Четвертого Кармапы; еще точнее — в детстве он взял перед ним обеты буддиста-мирянина. Однако именно гелугпинской линии далай-лам, продолжившей традицию Цонгкапы, удалось цепко перехватить аж до середины двадцатого века всю власть в Тибете и стать «официальной государственной школой». Ну а три старшие ветви были полностью оттеснены от управления теократическим государством. И школа Гелуг, брат, осуществила этот финт весьма ловко и качественно! Не успела рухнуть соседняя китайская империя Мин, с которой успешно и относительно мирно сотрудничали и сакьяпинцы, и кагьюпинцы, как гелугпинцы кинулись в ноги манчжурской империи Цин. Страну терзали войны и народные восстания; свои загребущие руки тянули как огромный Китай, так и маленький Непал, по-соседский не упускавший удобных случаев пограбить собратьев-буддистов. После двух очередных вооруженных конфликтов в стране появился постоянный тысячный гарнизон китайцев и два резидента-«надсмотрщика». Потом их, уже в статусе министров, стало четверо. Вырос и военный гарнизон в столице — Лхасе.
Это я описал тебе общую обстановку… А вот — исторические подробности. Особенно преуспел на политической арене Пятый Далай-лама, подкрепленный «интернациональной братской военной помощью» в лице ойратского Гуши-хана. В 1640-х годах хан пригнал в «Страну Снегов» свои полчища под благородным предлогом «защиты Гелуг». Он же объявил тогдашнего Далай-ламу полновластным правителем Тибета. И эта дружная парочка огнем и мечом прошлась по стране, попутно прибрав добрую часть соседнего Западного Кхама и казнив его бонского царя.
Потом монголы, науськиваемые премьер-министром Далай-ламы, вторглись уже в Цанг и принялись вырезать кагьюпинцев. В 1642-м году они захватили Шигадзе, проявив неслыханную жестокость к осажденным, а впоследствии подавили еще одно антигелугпинское восстание, поднятое последователями Кагью. Их предводитель, Карма Тенкьонг, был зверски убит. Впоследствии многие монастыри школы Кагью чудесным образом оказались «переделанными» в гелугпинские; каково же пришлось их обитателям, остается только догадываться! Кстати, один из современных учителей, по отдаленному происхождению — монгол, рассказывал, что орды его родичей попутно уничтожали и мирян, не имевших дома изображений Цонгкапы, а также тех, «чей язык был синим», то есть йогинов-практиков.
— А почему «синим»?
— Э-э… — запнулся Лёня. — Ты меня поймал! Не знаю…
Я наморщил лоб, пытаясь разгадать эту загадку.
— Так-так… Сейчас вместе сообразим. Может они принимали какие-то снадобья? Типа «эликсира молодости»? Не?
— Не-а! Чепуха…
— Ага. Дай еще подумать… О, кстати: скажи, а чем в ту пору писали тексты? Из чего состояли чернила?
— Ну ты и въедливый тип! — удивился он. И действительно: наш полковник любил подмечать мельчайшие детали и ликвидировать сомнения и неясности прямо по ходу расследования, даже если оно, как сейчас, маскировалось под досужую болтовню двух случайных попутчиков.
— Ну и?
— Из смеси растертых в пудру минералов с добавлением органических красителей и сажи. А если речь идет о южных странах — в основном из растительной органики. Правда такие чернила были нестойкими: рыжели или быстро выцветали.
— Ну вот! — хлопнул я его по плечу. — Представь: сидит такой йогин в темной пещерке, жжет лучину… или что там у них?
— Масляный светильник.
— Ага! Но света все равно мало… И, как колоду карт, почти на ощупь листает тексты с практиками. Помусолил палец слюной — перевернул лист. И снова палец в рот. Язык поневоле черным и станет! Или синим.
— С ума сойти! — восхитился Леонид. — Как ты лихо соображаешь… В «Что? Где? Когда?» не пробовал устроиться?
— Да они против меня — школьники! — скромно признал я. — Давай дальше.
— М-м… Так вот: предания характеризуют Пятого Далай-ламу как косого на один глаз и абсолютно безжалостного к конкурентам монаха-правителя, искренне считавшего, что его личные враги не достойны ни малейшего сострадания. Между прочим, именно его перерождением считает себя нынешний миролюбивый Далай-лама! Типа, он чувствует с ним «особенную связь», проявившуюся еще в детских снах… Каково?!
И последнее: смерть Пятого Далай-ламы скрывалась оборотливым премьер-министром (по слухам — его же незаконнорожденным сыном!) на протяжении аж пятнадцати лет! Ну а роль «царя Тибета» играл какой-то ряженый монашек из Лхасы… Ты еще не устал? — внезапно спросил Лёня.
— Нет, — запротестовал я, — офигительно! С тобой, наверное, очень интересно на экскурсиях!
— Угу! Попал в точку, — самодовольно ухмыльнулся «торговец Дхармой». — Тогда сейчас мы усосем первый пузырь и во благе продолжим! Или может все-таки девку-проводницу позовем? Развлечемся?
— Не-а! Лишнее!
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.