💾 Archived View for tilde.team › ~rami › rb › rb_book_004.gmi captured on 2023-12-28 at 16:16:42. Gemini links have been rewritten to link to archived content
⬅️ Previous capture (2023-09-08)
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка в ваджрном круге
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/08/23
TIME: 18.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
— Товарищ полковник! — кокетливый смеющийся голосок настиг меня в коридоре по пути на второй этаж. — Немедленно вытрите от помады левую щеку и не забывайте: вы же офицер!
— Спасибо, моя родная! — Я полез в карман за салфеткой, потом оглянулся и проводил нахалку взглядом. Лет пятнадцать назад мы как-то даже встречали вместе Новый год. Но дальше того дело не пошло: она резко выскочила замуж. А с замужними женщинами (так гласило мое четвертое внутреннее правило) я не спал… Или, как вы уже поняли, — пытался не спать. «А ведь могли бы…» — начал обдумывать я шальную мысль, но ее оборвал резкий стук: из ближайших дверей со скоростью пушечного ядра и с выпученными глазами вылетела знакомая фигура.
Итак, я очутился на втором этаже. Мерзейшее, надо сказать вам, место! Сплошь начальственные кабинеты, да генеральская приемная, ведущая в светлейшие апартаменты. Лоск, суетящиеся уборщицы, оттирающие каждое пятнышко, множество огромных фотографий на стенах. На ничтожных посетителей брюзгливо взирала вся министерская иерархия — угрюмые, надутые и ничего не выражающие лица в больших погонах и с кучей орденов. Не менялись на втором этаже только две вещи: вечные совковские красные дорожки, да менталитет людей, которые ежедневно топтали их, — он тоже оставался совковским. Запах в коридоре, кстати, был дерьмовым: внизу, на первом этаже, находилась столовая, а у самого входа в коридор — начальственный туалет. Несмотря на постоянную уборку, дезинфекцию и проветривание, сортир почему-то всегда издавал вполне ощутимые запахи. Скорее всего, даже моча у нашего руководящего состава была какой-то особенной, словно у ссаных помойных котов. Здесь не помогал даже дорогой освежитель воздуха.
Но я опять отвлекся. Персоной, вылетевшей из приемной, оказался начальник одной из служб. Красномордый Павел Андреевич был открытым алкоголиком, но на службе его держали за те неофициальные услуги, которые он оказывал руководству, пользуясь своими старыми связями. К примеру, он обеспечивал дешевые материалы для загородной генеральской дачи или бесплатную рабочую силу для ее строительства. Народ поговаривал о тяжелой ситуации в семье Павла Андреевича; временами мне было его искренне жаль, вследствие чего у нас сложились достаточно уважительные отношения. Тем более, я тоже был алкоголиком, вот почему мы отлично понимали друг друга. Пьяницы, уж поверьте, не самые плохие люди; например, они практически не делают окружающим пакостей.
Его опять только что разнесли в пух и прах за какую-то мелкую или надуманную провинность. Воровато обернувшись по сторонам, словно опасаясь свидетелей недавнего позора, он постарался нацепить маску надменности, спеси и неприступности.
— Здравия желаю, — бодрым и одновременно участливым голосом поздоровался я. — Все трудитесь?
Но Павел Андреевич находился, что называется, в состоянии аффекта и не был готов к адекватному восприятию чужого сочувствия, насквозь пропитанного ехидством. Пробормотав что-то невнятное, он, пряча глаза, юркнул в свой кабинет — зализывать раны. А я — дернул на себя ручку приемной. Скорее всего, у меня имелось время отдышаться и прийти в себя, надолго застряв в нескончаемой очереди.
Приемная генерала — особое место. Сюда не заглядывают «просто так». Каждый томящийся страдалец экстренно вызван, внезапно выдернут из уюта прокуренного кабинета. Куча мятущегося народа с толстенными папками «На доклад» неотвратимо ожидает своей участи, словно средневековой дыбы. Здесь всегда пахнет холодным пόтом, чьим-то вчерашним перегаром, второпях зажеванным конфеткой, мелкими страхами и ожиданиями крупных неприятностей. Внутри приемной существует своя негласная иерархия; и, если ты все-таки прибыл сюда по собственной инициативе, читай — по делу, то, скорее всего, попадешь на прием последним. Если, конечно, вообще попадешь — начальник может «больше не принимать», уединиться с очередным высоким гостем или «уехать по службе».
Сначала на прием попадают замы, да и то — в строгой очередности; за ними — начальники отделов. Самым первым идет руководитель ФЭО («деньги — всему голова»), потом — начальник отдела собственной безопасности — с компроматом, накопанным за сутки на сотрудников управления: их «залетами» и доносами, далее уныло тащится начальник секретариата с миллионом сверхсрочных и бессмысленных бумажек: приказами, письмами, листами ознакомления и прочим хламом (в минуту алкогольного откровения он как-то признался мне, что страстно мечтает спалить свою красную папку и сплясать «камаринскую» прямо на генеральском столе). Ну а работяги — оперативные службы — терпеливо трутся в самом хвосте очереди. И по лицам этих бесшабашных парней всегда гуляют отчаянные улыбки висельников, поджидающих палача.
«Привет, Алён!» — улыбнулся я секретарше. У нас имелась большая разница в возрасте, по работе мы почти не пересекались, но существовала и некая тайная общность, не известная окружающим, — мы заканчивали один и тот же факультет университета, а потому симпатизировали друг другу… Была и другая, более прозаичная причина: в редкие минуты затишья она незаметно от чужих глаз проскальзывала в мой кабинет на перекур.
Я выбрал самое удобное свободное кресло (бόльшая часть нервничавших коллег боялась даже присесть в таком святом месте), вальяжно устроился в нем и беспардонно вытянул ноги.
Общий разговор шел конечно же о работе. Изредка косясь на камеру наблюдения, по диагонали бдительно озиравшую приемную (а внутренние камеры, как известно, без микрофонов сейчас не выпускают), посетители с затаенной гордостью делились, на сколько часов они задержались вчера в управлении и какие подвиги трудового героизма совершили. Я послушал их пустопорожний треп, хмыкнул и громко произнес:
— На эту тему есть замечательный исторический анекдот. Однажды великий английский физик Майкл Резерфорд что-то забыл в своей лаборатории. Он вернулся туда примерно в девять вечера и с удивлением обнаружил молодого сотрудника. «Что вы здесь делаете, дружище?» — спросил ученый. «Работаю!» — гордо отрапортовал тот… «Чудесно, чудесно, батенька, — одобрительно сказал Резерфорд. — Но мне интересно: когда же вы тогда успеваете думать?!»
В глазах присутствующих отобразилось замешательство: более догадливые примеряли вышесказанное к себе, а у их менее интеллектуальных сотоварищей промелькнул откровенный страх — случись вдруг микрофону записать столь кощунственную издевку над самым святым — службой! Возле моего кресла незаметно образовалось гораздо больше свободного пространства. Тяжелую немую паузу прервал гадостный зуммер на «прямом» красном телефоне. Секретарша незримо подтянулась и приложила трубку к уху. Разговор был коротким.
— Сергей Геннадьевич, вас…
Меня? … Итак, повод действительно был серьезным. Я неспешно поднялся, без стука вошел в «святая святых» и плотно закрыл за собою двойные двери.
— Добрый день! Вы позволите?
Такая манера приветствия сама по себе была наглостью. Во-первых, она абсолютно не вписывалась в бодрые уставные «Здравия желаю, товарищ генерал! Полковник такой-то по вашему приказанию прибыл», — а сразу давала начальству понять, что сюда зашла не рядовая пешка в погонах, а человек (учитывая скорую пенсию) почти гражданский, который имеет заслуженное право на некоторые вольности. Во-вторых, такие вот «вольности» подспудно и подсознательно — это было моей следующей целью — раздражали и будоражили начальственный мозг и, как итог, «вызывали огонь на себя». Ибо я старался побыстрее узнать причину неожиданного вызова и как можно скорее свалить из этого шикарного кабинета.
— Вы почему прибыли не по форме одежды, товарищ полковник? — донеслось с той стороны массивного стола недовольное брюзжание.
Тут была ответная игра. Как говорили у нас в армии, «докопаться можно даже до столба». В настоящий момент начальник докапывался именно до меня, с силой пнув мяч обратно — на чужую сторону футбольного поля. Кому, как не генералу, было знать, что сотрудники нашего отдела вообще не носят форму; исключением являлись лишь так называемые «большие оперативные совещания» и торжественные собрания по поводу профессиональных праздников и прочих «красных дней календаря». Но последний раз, кстати, он видел меня в новеньком кителе не далее как вчера — во время вручения полковничьих погон…
Впрочем, оправдываться было бессмысленно. Я принял туповатый и исполнительный вид:
— Не успел, товарищ генерал! Прибыл в девять ноль-ноль в отдел — сразу к вам вызвали! — Это утверждение, как вы сами понимаете, было наглой ложью.
— Я попрошу вас не допускать нарушений в ношении формы одежды (генерал был из армейцев-артиллеристов, но лет десять назад чья-то волосатая рука, словно пешку, переместила его в кресло начальника нашего управления). Старши�� офицер, который игнорирует правильное и аккуратное ношение одежды по установленной форме, не только не служит примером младшим товарищам, но и не является… не является…
Косноязычие окончательно подвело шефа, и он безнадежно запутался в собственной мысли. Я, припомнив бессмертного бравого солдата Швейка, охотно пришел на помощь:
— Осмелюсь доложить: не является офицером!
— Точно так! Вообще не является! — облегченно выдохнул тот. — Присаживайтесь.
Миновали, наверное, минуты две, что мы провели молча. Судя по всему, генерал явно не знал, как построить разговор. Я же отсутствующим взором разглядывал огромные портреты на стенах и размышлял о том, почему все сотрудники органов никогда не предлагают друг другу: «Садитесь». «Наверное, боятся сглазить самих себя», — решил догадливый полковник.
Наконец он созрел:
— Сергей Геннадьевич, вы не собираетесь в очередной отпуск?
Я все понял! «Сережа, — соображал нетрезвый полковник, — твои циничные выходки, длинный язык, пьянки и прочие негативные поступки, порочащие светлое звание офицера, наконец-то довели дело до пенсии. Сначала предложат отгулять отпуск, затем направят на ВВК, то есть военно-врачебную комиссию, и… прощай, органы! Глядишь, месяцев через пять твоя ставка будет благополучно зачищена для какого-нибудь очередного блатного бездельника».
Но я не был неопытным сосунком-стажером, поэтому среагировал молниеносно. Ответ прозвучал уклончиво и официально:
— По плану отпусков, утвержденному вами в прошлом году, я рассчитывал, как и обычно, на сентябрь-октябрь. Если, конечно, не будет каких-либо ответственных заданий или внезапной министерской проверки.
График отпусков был делом святым, поэтому мы помолчали еще немного. Начальник переваривал поступившую информацию.
— Скажите, а если бы мы предложили взять внеочередной отпуск сейчас, весною? — генерал патологически боялся личной ответственности, кроющейся в местоимении «я». — А осенью бы вы получили дополнительную денежную компенсацию… да и съездили куда-нибудь!
Я заметно насторожился, хотя не подал виду. Речь шла не о предстоящей пенсии. Меня хотят временно спровадить? Убрать из управления? Я кому-то помешал? Неужели речь идет о …? (я мысленно перебрал имевшиеся на руках дела)… Да нет, вряд ли!
— Как прикажете, товарищ генерал! — Далее я позволил себе, образно выражаясь, немножко приоткрыть дверь, за которой явно скрывалась какая-то загадка: — А что, собственно говоря, случилось?
Мой вопрос повис в неподвижном воздухе минуты на три. Тикали большие часы, загорались лампочки на коммуникационном пульте: секретарша периодически пыталась докладывать либо о поступавших звонках, либо о новых посетителях, но хозяин кабинета игнорировал ее вызовы. Потом, отведя глазенки в сторону, шеф пробормотал:
— Понимаете в чем дело… Исчез один человек…
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.