💾 Archived View for tilde.team › ~rami › rb › rb_book_001.gmi captured on 2023-12-28 at 16:16:40. Gemini links have been rewritten to link to archived content
⬅️ Previous capture (2023-09-08)
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка в ваджрном круге
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/08/23
TIME: 18.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Глаза открылись, и я попытался сфокусироваться на каком-нибудь привычном предмете. Получилось! Язык занимал почти весь рот, был шершавым, пересохшим и непослушным. Я позволил себе полежать ровно минуту, прислушиваясь к утренним ощущениям, и только потом вялым усилием влажной ладони хлопнул по кнопке будильника. Он издавал мерзкое комариное пищание: «Вставай, полковник! Пора на службу!»
Будильник упал со столика на пол. Попутно я едва не умудрился свалить большую чашку, традиционно стоявшую рядышком в подобных случаях. Чашка оказалась пустой и сухой, словно русло реки в пустыне Калахари. Банальное сравнение, но так оно и было.
Задайтесь вопросами: легко ли просыпаться в пятьдесят лет, особенно когда вчера весь коллектив нашего отдела и примкнувшие бездельники из соседних подразделений до полуночи отмечали в одном из злачных мест твои новенькие полковничьи погоны? Полагаете, что можно прослужить в органах почти тридцать годков и не иметь при этом повышенное давление, аритмию, увеличенную печень, лишний вес и кучу других профессиональных болячек, тесно связанных с собственным алкоголизмом? Вы молчите?! То-то! … Лично я вообще не советовал бы заводить разговор о подобных вещах в моем присутствии, особенно когда наш Сережа только что проснулся утром — в обнимку со своей лучшей подружкой, головной болью, и похмельем, уныло примостившимся на краешке постели.
На сборы у бывшего гвардии сержанта, то есть у меня, болезного, по привычке уходило всего двадцать минут. Итак, шестьдесят секунд я отлеживался на стареньком скрипучем диванчике после звонка будильника, затем привычным армейским движением откидывал одеяло и простыню — проветриваться, распахивал окно пошире. Еще парочка минут уходила на заваривание молотого кофе — прямо в стаканчике, пять — на сам кофе и раскуривание первой за день сигареты. Последнее я традиционно делал, сидя на новеньком унитазе. Семь минут я стоял под душем, брился и чистил зубы. Пока я тщательно, по-казарменному, застилал постель (ненавижу беспорядок, особенно немытую посуду и разбросанное белье), мои коротко подстриженные волосы успевали просохнуть. Одевался я всегда молниеносно, словно по команде: «Рота, подъем! Тревога!» Ровно в двадцать минут девятого я уже выкатывался из дома. А дальше, на ближайшую остановку, ноги шли сами — отдельно от их непутевого хозяина и его больной головы.
Мои босые пятки ощутили чистоту прохладной плитки на полу в туалете. Я сделал первый глоток кофе, запив им таблетку анальгина. Затянувшись последней оставшейся в пачке (второй или третьей за вчерашний день!) сигаретой, я, восседая на голубом унитазе, как китайский император на троне, попытался восстановить в памяти прошедший вечер.
Сабантуй был организован в кафе «Еловая ветка». Весь наш народ умудрился уместиться в семь или восемь автомобилей, которые мы беспорядочно бросили на стоянке перед входом в это небольшое заведение, воздвигнутое в близлежащем парке неподалеку от управления и вечно издававшее дурманящие запахи шашлыка. Проходя мимо после работы (как обычно — голодным) и издалека ловя ароматы мангала, меня всегда нестерпимо тянуло дернуть стаканчик-другой.
Те, кто был вчера за рулем, традиционно пили наравне с остальными — один фиг все постоянно гоняли на машинах пьяными: вряд ли какой-нибудь внезапно обезумевший обладатель полосатого жезла осмелился бы задержать человека с нашими «корочками». В багажниках на замену всегда валялась куча фиктивных автомобильных номеров, а в карманах частенько лежало два-три вполне легальных удостоверения самых разных служб — с реальными фотографиями, но абсолютно липовыми должностями и фамилиями.
Первый стакан (мы специально захватили с собою граненый, ибо в этом мажорском кафе таковых не держали) — был конечно же моим! Если кто не слыхал о наших офицерских традициях, то я сейчас расскажу вам поподробнее. Итак, в него бросают новые звездочки; в описываемом случае — три большие, полковничьи. Стакан доверху наполняется водкой. Ты обязан выпить его залпом, не переводя дыхание, попутно вытрясти в рот содержимое, а потом — аккуратно выплюнуть звездочки обратно. И затем — обратиться к самому старшему по званию, например: «Товарищ майор, лейтенант такой-то представляется по случаю присвоения очередного звания». Не поперхнулся и произнес все это без запинки, вот тогда ты — молодец и имеешь полное право считаться полноценным офицером, только что перепрыгнувшим на новую карьерную ступеньку! … Служи, лейтенантик, дальше — тебе еще пахать и пахать! А мы свое почти что отфигачили.
Я переходил в подполковничьих погонах ровно три года: именно «переходил», а не «проходил». Чтобы перескочить на следующий уровень, упершись со временем в предельный офицерский «потолок» по занимаемой должности, необходимо либо иметь хорошие отношения с начальством (чем я никогда не мог похвастаться), либо, до блеска вылизав задницу руководству, постараться на время попасть на так называемую «плавающую ставку» — их специально держат для подобных случаев… Вы, наверное, не знаете всей нашей кухни, поэтому я постараюсь объяснить ее более детально. Чтобы повысить сотрудника до следующего звания, получить которое не позволяет штатное расписание, тебя временно переводят куда-нибудь на новую, более высокую должность. Спустя примерно месяц ты благополучно получаешь очередные погоны и через недельку-другую следующим приказом возвращаешься обратно в родной отдел.
Но мне немножко повезло. Ушел на давно заслуженную пенсию мой хороший друг и собутыльник — заместитель начальника нашего подразделения, человек беззлобный, добрый и простодушный. И, поскольку с «блатными» кадрами, вечно стремящимися пролезть на такие теплые и достаточно безответственные ставки, оказалось временное затишье, на нее абсолютно внезапно назначили автора этого повествования. Что, признаюсь, было исключительно нежданным и непредсказуемым решением руководства: сам-то я давно собрался уволиться в отставку с текущей должности.
… Виноват, немного отошел от темы. Итак, первый граненый стакан был моим. Но и все последующие — тоже! Отдельская молодежь, почти поголовно состоявшая из отпрысков чьих-то «достойных родителей» в весьма больших погонах, боязливо и с явным интересом наблюдала, как у новоиспеченного полковника дернулся кадык, когда он лихо вылил в глотку первые двести граммов и без запинки отрапортовал привычную фразу начальнику отдела… А потом, как водится, понеслось: народ поднимался по старшинству, и каждый произносил в мой адрес какие-то славословия. Ну а я, что вполне естественно, был обязан хотя бы вежливо пригубить рюмку.
Примерно в восемь вечера наш начальник, уже давно поглядывавший на часы и с тоскою прикидывавший — во что выльется продолжение пьянки, как много гипотетических «ЧП» она может принести и насколько будет неработоспособным завтра весь отдел, с трудом произнес: «Ну ладно, мне пора! Вы… это… ведите себя достойно. Завтра жду всех к девяти». Он, пошатываясь, двинулся к выходу в сопровождении лизоблюда-мальчишки — вечного ординарца, услужливо доставлявшего его домой.
С уходом шефа празднество заметно оживилось. Народ сдвинул стулья; тостов стало меньше, а водки — прибавилось, ибо я незаметно подозвал администратора, заказал еще несколько бутылок и заодно попросил немного благообразить бардак на общем столе. Надо сказать, что подходить к нему лишний раз местные официантки побаивались: несведущему человеку очень трудно отличить нашего брата-офицера от обыкновенного бандита — как по рожам, так и по поведению… Кто-то из наиболее трезвых (или наоборот — самых пьяных?) сотрудников уже начал зазывать отдельских девчонок на танцы. Я же потихоньку ускользнул проветриться на заднюю безлюдную веранду: она выходила прямиком в лесочек, и музыка там не так давила на уши.
Чувство опьянения еще не успело накрыть весь организм, зато на сердце давила тоска середины рабочей недели. Я докуривал в одиночестве первую пачку, когда кто-то закрыл мои глаза влажными и теплыми ладошками, а две небольшие грудки прижались где-то между лопатками…
— Один? Куришь?
И я сразу понял, кто стоял у меня за спиною. Я хорошо знал ее запах.
Даша. Я устроил ее на гражданскую должность в наш отдел лет десять назад — совсем девчонку, едва-едва успевшую закончить юридический техникум. Это не было протекцией, просто подразделение катастрофически нуждалось в грамотном делопроизводителе. Предыдущая молодая коза, которую конечно же воткнули к нам по блату, умудрилась не только запустить все бумаги, попутно наведя в них дикий хаос, но и, спустя всего год, залететь от кого-то из руководства. Я лично просмотрел несколько предложенных кандидатур, но их познания компьютерной техники и хотя бы малейших основ до��ументооборота были настолько удручающими, что «декретная» неаттестованная ставка пустовала несколько месяцев подряд. Дарья же подкупила меня желанием сутками разбирать бесчисленные завалы деловой макулатуры, в которой она со временем навела относительный порядок, определенными навыками вечного сражения с компьютерами… а также серо-голубыми глазами, длинными ногами и прочими особенностями чудесного телосложения, которыми просто-таки обязана обладать современная секретарша. Залетевшая деревенская дуреха, отсидев в декрете за счет государства, вскорости уволилась, а Дашка — прижилась. Спустя пару лет мне с боем удалось перевести ее с захудалой и нищенской должности делопроизводителя на гражданскую ставку инспектора. Сейчас она была уже старшим специалистом.
Что поделать, ваш покорный слуга — всего лишь обычный человек! И я не скрою, что стал, наряду с другими претендентами на ее второй размер грудей, частым гостем в небольшом кабинетике, заставленном сейфами, полками с делами и прочим бумажным хламом. Уж не знаю, имел ли успех кто-нибудь другой, но у нас с Дарьей существовали какие-то странные нейтрально-любовные отношения. Та конечно же хорошо помнила, кто способствовал ее трудоустройству и продвижению, но все, что она допускала — это заваливать шоколадками, приносить незначительные подарочки на праздники, ненароком приобнять себя и попутно невзначай дотронуться до какой-либо выступающей части тела. Нет, вру! Один раз мне было милостиво разрешено затянуть потуже непослушную тесемочку на новых летних сандалиях; и при этом я успел погладить — о, счастье! — ее накрашенный мизинчик.
Дашка была умной, незамужней и весьма разборчивой современной принцессой: она выбирала и оценивала, оценивала и сравнивала. Представьте себе красивую тридцатилетнюю девушку, почти девять часов в день окруженную молодыми (и не очень молодыми) жеребцами в погонах. Вскоре она отлично научилась рассчитывать возможности дальнейшего продвижения по службе любого из офицеров отдела. Даше был нужен надежный и перспективный муж. Она хорошо знала себе цену, поэтому ваш покорный слуга не входил в число достойных кандидатур на этот ответственный пост. Однако, как сообразил я чуть позже, в связи с последним назначением мои шансы резко возросли.
… Но все эти мысли пришли потом. А сейчас Дашка, доверчиво вложив мокрую нервную ладошку в мою руку, пыталась увести меня с веранды. «Сереж, они там уже перепились, а танцевать с ними неинтересно. Пойдем лучше прогуляемся — тебе нужно немножко отдышаться!»
… А вы бы отказались от подобного предложения? Вот и мои ноги, абсолютно не подчиняясь остаткам рассудка в затуманенной голове, не раздумывая спрыгнули с веранды на весеннюю травку, а руки бережно сняли Дашку с помоста и опустили ее на землю. На небольших каблуках она казалась несколько ниже, чем обычно.
А потом она влекла меня уже сама — в темноту весеннего парка. Остро пахло свежей зеленью. Почти в полном мраке проступали силуэты сосен, озаряемые небольшим светильником у черного входа в кафе. То ли алкогольные пары, смешавшиеся с чистым воздухом, то ли какое-то дикое и почти болезненное влечение, накопившееся за десять лет нашего знакомства, так и не дали мне отчетливо осознать, что происходило дальше. Последнее, что осталось в памяти — это голые руки, настойчиво тянувшие меня на землю, затем — затуманенное лицо с абсолютно невидящими глазами, ритмично двигавшееся вверх и вниз.
࿇࿇࿇
Похоже, в лесочке она забылась полностью, впрочем, как и я сам.
Обратно в зал мы попытались проскользнуть незамеченными. Но это не удалось: парочка всенепременных стукачей (они были трезвее прочих) цепко зафиксировала наши разгоряченные лица и предательские следы травы и чернозема на ее джинсах. Отчистить до конца их не смог даже ее платочек, смоченный в минералке…
«Закажи мне такси», — попросила она чуть позже.
Я проводил Дарью напутствием: «Обязательно позвони, как только доберешься!» — бдительно, по привычке записал на какой-то бумажке номер автомобиля и вернулся к собутыльникам. После отъезда начальника отдела я остался главным по старшинству, кроме того, все присутствующие отлично знали, что сегодня — мой и только мой день, поэтому-то даже самые пьяные и бесцеремонные коллеги были вынуждены слушать мои немного разгоряченные и достаточно сбивчивые речи, а по окончании банкета — обязаны заботливо доставить мое тело по месту жительства. Среди полных провалов в памяти помню только подошедшего ко мне отдельского программиста, неплохого парнишку-капитана: «Сергей Геннадьевич, давайте отвезу вас домой?» … По его лицу я понял, что завтра за эту услугу он обязательно отпросится пораньше со службы. Впрочем, я был не против.
Вот, собственно, и все, что удалось вспомнить, пока утренняя маршрутка нещадно трясла мое бренное тело по дороге к управлению. Болела не только голова, но и каждая косточка — судя по всему, Дашуня насиловала меня обстоятельно и достаточно долго, то есть до достижения обоюдного удовлетворения. Но даже в такой мерзкий день (вчерашнюю прекрасную погоду внезапно сменила серая хмарь), с трудом припоминая некоторые неожиданно нежные подробности, я изредка улыбался… А хрипловатый голосочек, самозабвенно требующий: «Еще! Еще! Еще!» — постоянно звучал в моих ушах.
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.