💾 Archived View for tilde.team › ~rami › rb › rb_book_036.gmi captured on 2023-11-04 at 13:17:46. Gemini links have been rewritten to link to archived content
⬅️ Previous capture (2023-09-08)
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка в ваджрном круге
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/08/23
TIME: 18.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Утро было бессонным. Я встретил его, тупо сидя на кухне с чашкой кофе и переполненной пепельницей. Невыспавшийся полковник вертел перед глазами радужное перышко, разглядывая находку.
Так я промучился до десяти дня. Затем заставил себя хорошенько вымыться. Свернул из бумаги небольшой конвертик, спрятал в него перо и вложил в ежедневник. Нашел в прихожей телефонный справочник и открыл раздел «Высшие учебные заведения»; добравшись до университета, ногтем отчеркнул телефон декана исторического факультета.
— Эфраим Исаакович, добрый день! Не заняты? Отлично! Вас беспокоят из местного музея. Я — старший научный сотрудник, Станислав Федорович Петренко, и у меня к вам два вопроса, если позволите. Вернее — один маленький вопросик и одно предложение. К нам поступило несколько экспонатов; к сожалению — не можем точно идентифицировать и определиться с датировкой. Только одна надежда на ваш опыт и факультетских специалистов! … Поможете? Ну и замечательно!
И второе. Что-то редко ваши студенты к нам заглядывают! А ведь могли бы скооперироваться и проводить занятия прямо у нас в музее. Да-да, бесплатно! Уверен, им будет интересно, ну и нам — тоже! Пора, пора воспитывать молодые музейные кадры.
Эфраим Исаакович рассыпался в благодарностях:
— Конечно-конечно! Обговорим. А находки ваши приносите — разберемся. Когда? Да прямо сейчас, я сегодня свободен. Не смогу помочь — переадресую к коллегам.
— Отлично, уже выезжаю! Свяжусь с проходной… До встречи.
Я хмыкнул и отключился. Моя примитивная ложь сработала: декан клюнул! Потом набрал еще один номер:
— Арин, привет! Сегодня не жди, ладно? Появилось тут одно дело.
В трубке прозвучал разочарованный возглас.
— Ничего-ничего, еще успею надоесть. А если кто из начальства будет спрашивать, доложи, что работает, мол, «на земле», ладно?
Не успев дождаться окончания ответа, я отключился. Потом оделся. Почему-то еще раз вымыл руки, подошел к стене и осторожно снял оба холста. Я намотал их на круглые деревянные валики, одновременно служившие подвесами, крепко и аккуратно обвязал получившиеся рулоны шелковыми лентами-завязками, пришитыми к защитным чехлам. Разыскал на кухне несколько чистых пакетов и сложил туда остальные предметы: глиняную статуэтку, «копье» и прочее. Затем вытащил из сумки кипу распечаток, которыми меня снабдил Игорек. Покопавшись в бумажках, выбрал нужные: анализы металлов, камня, глины — и бросил их в рабочую папку. Серебряную коробочку я положил отдельно, в потайной кармашек куртки. Теперь я был полностью экипирован! Исторический факультет располагался в главном корпусе университета; там же проживали и геологи. Захватив результаты лабораторных исследований, я надеялся подстрелить двух зайцев сразу.
Привычно залепил входную дверь новым кусочком неприметной «паутинки» и двинулся в путь.
Примерно через полчаса «сотрудник музея» уже стоял на проходной и набирал внутренний номер деканата. Буквально через минутку за мною прибежала миловидная худышка — лаборантка или аспирантка. Я грузно поднимался по лестницам вслед за нею, внимательно рассматривая не очень стройные ноги в чулках серо-мышиного цвета. Чулки, по современной моде, заканчивались повыше колена, и под короткой юбкой мелькала белая кожа ее бедер.
Декан выглядел именно так, как и должен выглядеть настоящий доктор наук, профессор: взъерошенным стареньким еврейским дедушкой с сычиными бровями и породистым носом. Для завершения образа не хватало лишь засаленной ермолки и непременного свитка Торы… Живой, бодрый, несмотря на восемьдесят лет (в коридоре я успел заметить рукописный плакатик на ватмане, поздравлявший его с недавним юбилеем). Мы обменялись твердыми рукопожатиями.
— Присаживайтесь, Станислав Федорович, — память у профессора была отличной. — И показывайте, что там у вас.
Мы освободили соседний стол от внушительных стопок курсовых и дипломных работ, и я принялся выкладывать бесценное содержимое поношенной брезентовой сумки. Распустил шелковые свитки, расставил рядом остальные предметы и вопросительно взглянул на историка.
Эфраим Исаакович достал сигарету, прокуренными оранжевыми пальцами извлек зажигалку, но не закурил, а засунул сигарету за ухо… и задумался. Молчал и я.
— Знаете, коллега, — произнес он медленно, будто читая лекцию, — как на духу: вы меня, откровенно говоря, поставили в тупик! Честно признаюсь, я в этом не специалист; всю жизнь возился со славянами. Поэтому все, что могу сказать, заключается в следующем. Это (с некоторой долей определенности) — Тибет. Непал. Ну или что-то близкое. Кстати, какой век? Не уточняли?
— Примерно седьмой-восьмой. И даже раньше.
— Хм. Оч-чень интересно! Насколько я помню, в это время буддизм там только начинал обосновываться; вернее — это была вторая волна, а первая, незначительная, случилась еще в четвертом веке до нашей эры. Он перекочевал туда из Индии, но, как утверждают сейчас отдельные исследователи, частично самые сокровенные знания пришли в Тибет совсем из других стран. Их на карте сейчас искать бессмысленно, остались разве одни названия, да и то они не упоминаются в современном курсе истории.
Заранее прошу прощения: все это я слышал краем уха во время одного интереснейшего международного семинара. Вот это, — он осторожно указал кончиком старомодной чернильной ручки на шелковые свитки, — несомненно, так называемые буддийские «танки» («тханки», «тхангки») — ритуальные свитки, изображающие различных просветленных существ. Но… есть одно «но»: уж больно не похож их стиль на традиционную тибетскую духовную живопись. Полагаю, что в указанное вами время она вообще находилась в зачаточном состоянии.
— Просветленное существо с рогами и крыльями? — как можно более деликатно перебил я старенького декана, стараясь попутно замаскировать свое научное невежество. — Вы уж извините, я в этом тоже плохо разбираюсь: музейчик-то областной, маленький.
— Именно! Буддийская «иконопись» (хотя к их изображениям такой термин не применим, потому что не было и нет в буддизме никаких «икон»), она, понимаете, не всегда «благостная» и «отрешенная». В ней определенно присутствуют и гневные аспекты… Ну-с, что у нас дальше? — Он поправил очки и повертел в руках колокольчик. — Забавно-забавно, а эта вещь — достаточно новая, так ведь?
— Да. Но как вы…
— Доживете до моих седин, тогда и поймете, что плох тот историк, который не может определить возраст находки! Хотя бы и примерно. — Декан уставился на меня сквозь толстые линзы. — А вот это, наоборот, штука древняя. Это конечно же не копье, а что-то типа ритуального кинжала. Такие существовали у самых разных народностей и в разные века. Но буддисты, как вы сами понимаете, коллега, этим «ножом» никого не убивали. А статуэтка, которую вы сейчас держите, она… вот она мне как раз-таки напомнила не Тибет, а, скорее, некоторые среднеазиатские страны: по стилю, внешнему виду и так далее. Бывал я как-то в молодости в одной занятной экспедиции — на раскопках древнего-древнего города. Примерно до двадцатого века полагали, что там прочно обосновались мусульмане. А когда стали предметно разбираться и проводить детальные исследования, выяснилось, что все эти территории ранее были буддийскими. А мусульмане впоследствии завоевали их, ну и, сами понимаете, постарались уничтожить все следы предшественников. Одними из последних памятников той эпохи были гигантские тридцати- и даже пятидесятиметровые глиняные статуи будд в Бамиане, это Афганистан. Талибы варварски разрушили их уже после двухтысячного года. Несмотря на протесты общественности, историков и даже ООН. Помните?
Я кивнул.
— Ну так вот. Очень уж похожа данная статуэтка на то, что мы тогда обнаружили. Но не факт, что те скульптурные изображения были, скажем так, «местного производства». Вполне возможно, их произвели за тысячи километров — в тех странах, от которых остались одни названия.
Декан, судя по всему, мысленно всецело перенесся в те счастливые годы. После фразы: «Кстати, была у меня на раскопках одна молоденькая аспиранточка, Катей звали», — я решил вернуть гостеприимного дедушку поближе к действительности.
— Ну так и что посоветуете, Эфраим Исаакович?
— Знаете, есть тут у нас один молодой доцент, вроде как интересующийся этой темой больше, чем ваш покорный слуга. Гриша… виноват, теперь уже Григорий Трофимович Маловейкин. Большой специалист по всякого рода сравнительному анализу разных философских восточных течений, энтузиаст, можно сказать! Кстати, вам повезло: минуток через десять он появится на своей кафедре.
— А это удобно будет… обратиться?
— Так я ж сам вас и сосватаю, коллега. Лично за руку отведу!
Я благодарно кивнул. Остаток времени мы потратили на обсуждение предстоящих занятий студентов в «моем» музее. Что поделаешь — наша служба всегда была связана с обманом и надувательством!
Потом декан поднял трубку телефона: «Гришенька, я к вам. И не один, а с гостем! Нужна квалифицированная помощь. Не возражаете?»
В большой преподавательской расселся вальяжный молодой человек с глупой, зачесанной вперед, клиновидной челочкой, призванной скрыть лысеющий лоб. Это и был Григорий Трофимович. Мне, как заправской цыганке, хватило лишь взгляда, чтобы прочесть всю его немудреную судьбу… Определенно из «мажорской» семьи. Мама или папа — чиновники средней руки; скорее всего — трудятся на благо родины где-нибудь в администрации. Они же и помогли любимому и единственному чаду благополучно откосить от армии, зацепиться за аспирантуру и на всю жизнь осесть в теплом и безопасном месте под названием «кафедра».
Доцент был одет с претензией на «интеллектуальную моду»: кургузый пиджачок поверх черной футболки навыпуск, клетчатые джинсики. «Омерзительно! Неужели эти гопнические штаны вновь входят в моду?» — с отвращением подумал я. На тощую шею был намотан длинный шарфик; короткое драповое пальто, имитирующее матросский бушлат, небрежно валялось на соседнем столе. Вокруг угнездилась стайка молоденьких студенточек, с восхищением и обожанием взирающих на своего кумира. Каждая протягивала зачетку.
— Необходимый список литературы на следующий семестр ищите в моем аккаунте «ВКонтакте», — важно произнес Григорий Трофимович, расписываясь в ведомости. — И еще: напоминаю, что в воскресенье в независимой творческой галерее «Бедлам» состоится мое выступление на тему «Непознаваемое и невысказанное как средство самоидентификации в творчестве куртуазных маньеристов. Исторические параллели и аллюзии», — выговорив это претенциозное, если не бредовое, название, доцент заметно приосанился. — А сейчас — все свободны!
Девки захихикали и исчезли за дверью.
Декан выглянул из-за моей широкой спины. «Гришенька, голубчик, тут к нам коллега из музея. У него несколько вопросов — как раз по вашему профилю, по восточному. Нужно классифицировать и датировать несколько интереснейших предметов. Окажите любезность!» — Эфраим Исаакович развернулся и пошел в свой кабинет.
Я скромно уселся поодаль — через столик. Подавать руку молодому доценту Грише Маловейкину я брезговал.
Он откинулся на стуле, заложил руки за голову, потянулся и попытался изобразить снисходительную усталость специалиста, бесцеремонно оторванного от важных дел. Я молча раскрыл сумку, протер поверхность столика рукавом и собрался было выложить свои бесценные вещички. Но тут дверь с шумом отворилась, и за спиною раздалось недовольное пыхтение, напоминавшее старенький паровоз на старте. Мне невольно пришлось обернуться.
В преподавательскую решительно вошел огромный мужчина. Примерно мой ровесник; рыжие волосы «ежиком», короткая, но обильная огненно-седеющая борода; живот, нависавший над широким потертым ремнем, серая куртка с погончиками. Здоровенные ручищи уверенно сжимали потрепанный раздутый портфель бурого цвета, переживший немало поколений, приключений и невзгод. Короче говоря, за исключением саквояжа, он сильно смахивал на вздорного нетрезвого ирландца — если, конечно, вам довелось видеть таковых. Лично мне в годы студенчества «повезло» встретиться с живым представителем зеленого Эрина в полупьяной драке возле одного из питерских кабаков. Столкновение закончилось дружеским возлиянием до полуночи, но синяки заживали месяца полтора.
Стальные глаза «ирландца» взирали на окружающий мир строго и холодно. На мой взгляд, ему не хватало только юбки-кильта (да-да, ее носят не только шотландцы) и традиционной волынки. Он по-хозяйски промаршировал на середину помещения, сгреб доцентовскую модную одежонку и небрежно бросил барахлишко ему на стол. Из кармана посыпалась мелочь, и вылетела связка ключей.
— Когда ж я приучу тебя к порядку? Последний раз вижу твою хрень у себя на рабочем месте! Для этого есть вешалка — вот она стоит. Видел? — рявкнул он вместо приветствия. По комнате тут же распространился терпкий запах портвейна. Я вспомнил студенчество и непроизвольно сглотнул слюну.
Гришина физиономия изменилась и стала какой-то затравленной. Лощеность как ветром сдуло, и на ней отчетливо читалась смесь испуга и неприязни.
— Савелий Дмитриевич, — выдавил он, пытаясь не потерять лицо перед визитером «из музея», — я попросил бы вас выбирать выражения и бережнее относиться к моим вещам. И не мешайте нам, пожалуйста: я собирался проконсультировать человека по важным историческим вопросам.
Рыжий заржал. Его живот сотрясался; в открытой пасти не хватало нескольких зубов, однозначно исчезнувших по причине стороннего воздействия. Оставшиеся были прокуренными, но выглядели вполне крепкими. Он грозно навис над соседским столиком:
— Гришаня, детка, не смеши при посторонних! Ну скажи, чем ты вообще можешь «проконсультировать», каким местом? Ты даже «в поле» ни разу за все свое убогое ученичество не был — всю практику протирал штаны на кафедре или глотал пыль в архивах администрации области, не говоря уж о том, что никогда не перебирал наманикюренными пальчиками тазовые кости в могильнике… Откуда человек? — он воззрился уже на меня.
— Из музея, — пролепетал молодой доцент, — Посоветоваться… по поводу датировки…
Толстяк заржал еще сильнее:
— У кого? У тебя? Да ты не сможешь определить возраст моих пустых бутылок, которые заросли пылью вот в этом шкафу! Все, на что ты способен, это зазубрить несколько стародавних учебников «по восточной философии», которым давно уже пора на свалку истории, а потом — пудрить молодежи мозги «анализом воззрений учителя Фуй На из деревни Ляо-Бао в сравнении с умозаключениями Нагарджуны»!
«Ирландец» гневно и презрительно фыркнул. Ему пришлось выдержать паузу, чтобы прочихаться; затем он внимательно проинспектировал содержимое огромного клетчатого носового платка.
Дверь осторожно скрипнула… «Гриш, кофейку сообразим?»
В образовавшуюся щель весьма некстати заглянули сразу две глупо лыбящиеся очкастые физиономии: типичные кафедральные «недотыкомки» — какие-нибудь местные молодые преподаватели. Он — не по возрасту располневший женоподобный юноша, обросший волосами и бородкой. Его спутница была аналогичной комплекции, разве что отличалась обильной кучерявостью.
— Вон! — не оборачиваясь, рявкнул толстяк. Недотыкомки в ужасе испарились.
Гришино затравленное лицо превратилось из серого в вишневое. Он вскочил и начал судорожно собирать вещички. Потом опустился почти что на четвереньки, собрал мелочь с пола, поднял ключи и накинул пальтишко.
— Я оказываюсь общаться в таком тоне, Савелий Дмитриевич! И предупреждаю: обязательно доложу декану, что на работу вы ходите исключительно в нетрезвом виде!
С этими словами Григорий Трофимович сорвался с места и мелкой трусцою побежал к выходу, опасливо обогнув грозного коллегу. Глазами со мною доцент предпочел не встречаться.
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.