💾 Archived View for tilde.team › ~rami › rb › rb_book_059.gmi captured on 2023-09-08 at 17:45:38. Gemini links have been rewritten to link to archived content
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка в ваджрном круге
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/08/23
TIME: 18.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Полинка свела вместе ладошки, сплела пальцы в какую-то сложную фигуру, отдаленно напоминающую корону, и приложила сначала к голове, потом к горлу и наконец — к груди. И на мгновение прикрыла глаза.
— Что это ты делаешь? — заинтересовался я.
— Не знаешь? Да откуда ж тебе… Ой, извини! — спохватилась она. — Это называется гуру-йога, ее краткий сущностный вариант. Из трех центров Падмасамбхавы — видишь, они обозначены тремя ваджрными слогами, — мы получаем таким образом три посвящения — тела, речи и ума.
— А что это за слоги?
Полина протянула руку к тханке:
— Белый — ОМ, красный — А, синий — ХУМ… Дай покажу! Вот здесь, здесь и здесь…
Она схватила гау, привычно обмотала шнурок вокруг запястья, приложила коробочку к моей макушке и едва ощутимо надавила. Потом последовательно перенесла ее к горлу, к сердцу и проделала то же самое. Каждый раз она задерживала руку, тихо произнося слоги.
И тут произошло то, чего я никак не ожидал! Ощущение было таким, словно я проглотил эти три слога и они остались где-то в теле. В ушах звенело. Полковник опять припомнил свой чертов сон: да, именно их и пели тогда присутствующие. Так все и было!
Чтобы скрыть замешательство, я подошел к полкам.
— Кстати, Савелий сказал, что единственное, чего здесь не хватает, это четок. Как думаешь, где они? Сережка забрал?
Полинка засунула руку под футболку.
— И здесь никаких тайн! Вот они… — и сняла с шеи нитку влажных деревянных бусинок, источавших слабый запах сандала, перемешанный с девчоночьим потом.
— Это его?
— Да. У меня конечно же были свои, но у них внезапно перетерся шнурок. А эти он подарил перед отъездом; как раз кстати пришлись! Но тут на самом деле кое-что непонятно…
— Что именно?
— Понимаешь, личные четки — это очень… очень интимная вещь. Как правило, их не дарят и даже не показывают. Почти никому… Странно!
— А что сказал?
— Да ничего особенного, типа «не нужны больше»… Я поблагодарила за классный подарочек и как-то не придала значения. А вот сейчас…
Цыпленок призадумался.
Я расстегнул нагрудный кармашек рубашки, висевшей на стуле.
— А эти узнаёшь? Это ж тоже его.
Она внимательно рассмотрела искрящуюся красную связку, обратив внимание на центральный камень, и покачала головой:
— Не-а, никогда не видела. Очень старая штука. И ценная! А откуда они у тебя?
— Пару дней назад мне их передарил один… один человек; бывший друг Сереги.
— «Одна»? — она сухо подчеркнула это слово, словно ловя меня на неумелой лжи. — Подруга?
— Скорее да, — признался я.
— Понятно… — Поля оборвала фразу и еще раз взглянула на четки. — Ну что же, значит теперь они твои. Береги их!
— А что это за знак? — я указал на центральную бусинку.
— Это семенной слог, — не задумываясь, ответила Полинка. — И звучит он так: «ТР-Р-О-ОМ»…
Она произнесла его достаточно тихо, но очень мощно. Слог возник откуда-то из глубин ее тщедушного тела и растворился в пространстве. Этого было достаточно, чтобы воздух в комнате завибрировал.
— Кьюнг, — так же тихо сказала она, скатывая вверх защитное полотно на второй тханке.
На меня вновь взглянули страшные птичьи глаза.
— То есть эти четки предназначены для практики Гаруды?
— Ну… в основном — да! — уклончиво произнесла она. — Пойдем-ка лучше на кухню, — скомандовала Полинка, пытаясь отключиться от каких-то неясных мыслей.
За окном вовсю светало.
— Скажи, а ты в курсе, как все эти… вещи попали к Сергею?
— В принципе да. И ты наверняка хочешь, чтоб рассказала, так?
— Верно.
— Ну ладно, — согласилась она. — Пусть у тебя еще одной загадкой будет меньше. Тем более, не такая уж это тайна. Сережка точно был бы не против…
Я подлил вина и принялся слушать.
— В одна тысяча девятьсот восемьдесят таком-то году… меня тогда еще и на свете не было, — уточнила Полинка, — Серега загремел в Афганистан: «выполнять интернациональный долг», как это вы тогда предпочитали называть… За плечами у него уже была сержантская учебка…
— Знаю, — немного невежливо перебил я. — Читал в личном деле.
— Ага, — отметила Поля, — значит рассказ можно подсократить. Где-то уже под конец его службы проводилась очередная операция в провинции Кандагар. Сам одноименный город — очень большой, наверное миллионник. Это бывшая столица Афганистана. И основана фиг знает когда — примерно в третьем-четвертом веке до нашей эры. Но нас сейчас интересует вовсе не он, а то, что стóит проехать всего каких-либо шестьдесят километров к северу — и мы уткнемся в поселения Бронзового века. Вернее, там смесь: энеолит, ранний Железный век и прочее — уже ближе к первому тысячелетию. Разные культурные слои… Это я тебе как историк говорю. Но, конечно, все остальное — со слов Сергея.
Попали они в самую заваруху! Как поняла, выкинули их неизвестно куда, да еще и промахнулись с выброской — километров так на двадцать и в другую сторону. Короче, угодили в долину, переходящую в горное ущелье, — то есть в самое-самое гнездо местных партизан. Десантировались с «вертушек» затемно; когда утром огляделись, поняли, что окружены. Ну и начали прорываться. Куда — никто толком-то и не знал! Палят по ним со всех сторон; общая паника. Все несутся к скалам, чтобы хоть как-то укрыться-спрятаться.
Она отпила глоток вина.
— Собственно, Сережка об этом рассказывал очень скупо, поэтому извини, если что додумываю. Не любил он эти два года вспоминать… Ну так вот: группа, человек двенадцать (по-моему, это у вас называется отделением) рванула высоко в горы. А там «зеленка», но хиленькая; замаскироваться трудно. Все как на ладони! И тут с противоположного склона начали по ним фигачить из крупнокалиберных пулеметов и ручных гранатометов. Как он сам говорил, «удовольствие ниже среднего — ты улепетываешь, а по тебе мочат!» … Взрывы, очереди. Как в кино, но только убивают-то всерьез, не понарошку! И кровь настоящая.
Он же сержантом был, младшим командиром, но там не до команд было. Очень скоро они сообразили, что лучше всего рассредоточиться. Отдышались секунду-другую, и Сережка поставил задачу: разойтись, перевалить на обратную сторону склона и пробираться к точке сбора, он ее на карте отметил. Отлежаться и утром подмогу вызвать. Не успели по глотку из фляжек сделать, как их опять заметили! Все рванули вверх. Метров через сто Серега какую-то лощинку обнаружил… Сердце бьется, воздуха не хватает. Залег. И тут, чуть выше, взрывается мина. Склон рушится и осыпается. Но он успел заметить, что там, на осыпи, словно вход какой-то в пещерку образовался. И вбок ведет: с той стороны его не видно.
Вполз в нее, укрылся. И тут еще один взрыв — прямой наводкой же били — и все! … Входа нету! Свет пробивается, оглядеться можно; но глыб, камней и песка насыпало столько, что самостоятельно не выберешься!
Полинка перевела дух: «Фу-у, словно сама воевала! Представляешь, каково там было?!»
Я неожиданно попросил: «Ущипни меня!» Она мгновенно исполнила просьбу, достаточно больно захватив пальчиками складку моего толстого живота. И поинтересовалась:
— А что такое?
— Да полный бред! Чужая квартира, раннее утро. Напротив сидит малознакомая девчонка и рассказывает про войну в Афганистане…
— Ничего-ничего! Ох, спать хочу жутко, но доскажу-таки… Сережка прилег… и отключился. Он говорит, бывало такое: бой, опасность, потом маленькая передышка. И организм как будто сам себя вырубает на мгновение, словно нервную систему бережет. Чтобы с ума не сойти!
Короче говоря, привалился он спиною к камню и заснул. Когда открыл глаза, словно одно мгновение пролетело! Но посмотрел на циферблат (тот в полумраке светился) и понял, что спал-то он несколько часов! Время уже ближе к полудню было. Звуки выстрелов отдалились и стали одиночными; словно добивали кого-то вдалеке. Прислушался: чужие голоса! Совсем рядом… Судя по всему, партизаны склон обследовали. Серега обнял автомат, положил рядом две гранаты и стал дожидаться гостей. А когда голоса смолкли, сообразил, что не заметили его пещерку-то. Наверное, сильно ее завалило. Повезло!
Стал свое временное убежище осматривать. Глаза к темноте привыкли, да и фонарик имелся походный, но он его сберегал. Пещера вначале казалась ему совсем маленькой, а потом он на секунду лучик света вглубь запустил и сообразил, что по ней гулять можно! Осмотрелся еще… и понял — место-то обитаемое было… когда-то.
Тут в нем — вот прикол! — историк проснулся. Его ж после первого курса универа в армию призвали. Еще где-то бой не закончился, а Сережка по пещере бродит и с интересом ее разглядывает. Вот тут очаг был (потолок закопченный), вот здесь — дрова валялись, а на этом месте лежанка была. А напротив — что-то вроде алтарной полочки. Вход в пещеру на юг смотрел; то есть тот, кто в ней жил, почти всегда был со светом. И не только: в глубине со стенки вода стекала. По десять капелек в минуту, но если какую емкость поставить — жить можно! Короче говоря, «с удобствами» пещерка-то была. А для очага ее хозяин наверняка валежник на склонах собирал.
Он на каменную лежанку опустился и стал думать. Говорит: «Смешно получилось! По идее, нужно было соображать, как отсюда выбираться-прорываться, а я сидел и прикидывал — в каком веке тут жили». Опять фонарик зажег. И прямо над алтарной полочкой увидел, что там изображение какое-то нарисовано; сквозь копоть и пыль чьи-то черты пробиваются. Начал рукавом осторожно по нему водить, ну и очистил немножко. И опешил! Как он сам рассказывал: «Чуднóе дело! Будда! Но не такой, как мы привыкли, а с очень специфичными чертами лица»… Стал в голове все учебники перебирать, одновременно себя ругая, что на первом курсе больше водку пил и девок портил, чем за книжками сидел. И вспомнил, что когда-то очень давно, то есть задолго до мусульманского нашествия, существовало неподалеку древнее греко-бак…
— Греко-бактрийское царство, — со знанием дела перебил я. — Это мне Савелий успел поведать!
Полинка с уважением взглянула на меня и подтвердила:
— Да, именно так! И оно испытало очень сильное влияние Средиземноморья. Существовало еще до нашей эры…
— И соседствовало с Уддияной, частью Афганистана — страной, где родился Гуру Ринпоче!
Цыпленок еще раз бросил взгляд в мою сторону; на этот раз — слегка подозрительный.
— Ты, говоришь, в каком у нас звании?
— Полковник! — охотно подтвердил я. — А что?
— Да так… ничего. Слишком уж много знаний… для полковника-то.
— Ну так у меня оказался отличный наставник — Савелий! — парировал я. — Сча, погоди…
Я вышел в комнату, прихватил блокнот и протянул хозяйке:
— Смотри, сколько уже исписал!
Она бегло пролистала странички, одобрительно кивнула и продолжила:
— Угу, молодец! Местная традиция изображения будд со средиземноморскими чертами никуда не делась, хотя кто в тех краях только не правил… Друг друга сменяли индо-греческое и индо-скифское царства, Кушанская империя; но самое главное — буддисты обитали там всегда, чуть ли не со времен Шакьямуни; пока, конечно, не заявились мусульмане! Ну а те, что в горах прятались, да под меч не угодили, — подзадержались и после исламского нашествия.
Чтобы тебя не утомить, резюмирую: попал Сережка в чудом уцелевшую пещеру какого-то йогина. В те времена настоящие буддисты не по монастырям, а все больше по пещерам сидели и практикой занимались. Монахов еще не так много расплодилось, и Дхарме придавалось в первую очередь прикладное значение. Вот почему народ старался уединяться и работать с собственным умом, а не в монастырских пустопорожних дебатах участвовать…
Цыпленок без стеснения задрал футболку и стал отчаянно чесать себе живот. Он был белым, плоским, без единой складочки жира. «Срочно нужно помыться, а то блохи заведутся!» — объявила Полина.
— Серега подумал: «А вдруг Будда здесь — не просто так? А типа знак, указатель своеобразный». И легонько по нему костяшками пальцев постучал. И внезапно рухнуло изображение — вместе со стенкой из глины, на которой оно, как оказалось, было нарисовано. Рассыпалось в прах, будто и не было его вовсе! Как замок или затвор какой внезапно вскрылся!
Сережка расстроился: такую, мол, красоту разрушил, даже зарисовать не успел… Присмотрелся, а там полость, причем глубокая. Он фонарик зажег, взял его зубами за ремешок и руки внутрь запустил. И достал оттуда…
— Как в восточной сказке! — снова влез я. Полинка опять не обиделась, а лишь подтвердила:
— Так это и есть сказка. Но «настоящая» сказка, со счастливым концом! Короче, извлек он что-то типа длинного деревянного ларца-ящичка; тот уже развалиться норовил от древности. И достает наш гвардии сержант оттуда все эти чудеса: куцаб Гуру Ринпоче, завернутый в шелк, и отпечаток его руки на камне. Ну и три тханки, свернутые в рулоны. В маленькой-маленькой шкатулочке из хризолита три волоска хранились, медное колечко и желтая записочка. Ты ж их наверняка видел, да?
— Три? — переспросил я. — А где еще одна?
— Всему свое время, — отозвалась Поля. — Потом расскажу, когда дело дойдет. И вторая записочка обнаружилась, более подробная. Словно опись имущества, — улыбнулась она.
— Он, конечно, еще не предполагал, какие это сокровища! Но от потрясения сел на жопу и принялся лихорадочно думать — что со всем этим добром делать? И заодно — как отсюда выбраться: желательно живым, а не в цинковом гробу. Бой, кстати, давным-давно затих.
Решил дождаться, пока стемнеет. Попутно сожрал пару консервов из вещмешка, заел галетами, запил водичкой из фляжки. Разделся по пояс, до нижнего белья. Размотал тханки, обернул их вокруг себя, потом натянул форму. Затянулся потуже ремнем. Куцаб, шкатулочку и базальтовый скол засунул поглубже в вещмешок. И достал несколько толовых шашек с детонаторами. Ты ж, наверное, из личного дела знаешь, что он минером был? Ну вот, все это мерзкое барахло у него конечно же имелось… Потом, пока солнце позволяло, осмотрел засыпанный вход. Как я тебе уже рассказывала, он не напрямую в пещерку вел, а словно предбанничек такой там был, под углом. Вот почему вход в его убежище с обратного склона ущелья не просматривался.
Ему нужно было точно рассчитать несколько вещей. Первое — подобрать ровно столько взрывчатки, чтобы не переборщить и не погибнуть — а вдруг сама пещера обрушится! И второе — постараться сделать так, чтобы ударная волна уткнулась в угол, а не пошла по пещере гулять: существовал риск на контузию нарваться. Где-то руками, где-то саперной лопаткой, вырыл несколько углублений, заложил шашки. Вставил детонаторы, провел к ним шнур… Сережка специально мне рассказывал, как он называется: не бикфордов, который, как в ковбойских фильмах, горит медленно, а… забыла…
— Первый правильно называется «огнепроводный шнур», «О-Ша», а второй — «детонирующий», «Дэ-Ша»: взрывается моментально и по всей длине, активируя капсюли-детонаторы одновременно.
— Во-во, именно так и объяснял!
Наступила ночь. Серенький залег в глубине пещерки, постаравшись укрыться под дальним карнизом, и запустил всю эту чертовщину. И еле-еле успел уши руками заткнуть и рот открыть! Бабахнуло так, что он минут пять в себя прийти не мог. Но часть завала все же вынесло! Образовалась щель, в которую можно было протиснуться. Он кое-как прополз и вверх по горе кинулся; хорошо, что фонарик еле-еле, но светил. Тут весь расчет был, что местные, если где-то и ошивались, побоятся ночью куда-то соваться. Ну или подумают, что шальная ракета прилетела.
Так и вышло! К раннему рассвету Сережка уже преодолел гребень и спускался по обратному склону хребта. Он не таким уж и высоким, кстати, оказался. И «зеленки» там побольше. Была опасность, что на кого-то нарвется, но так уж случилось, что наткнулся на своих. Вернее, на тех, кто уцелел. Они в камнях замаскировались и по рации «вертушку» вызвали: та поутру и прилетела. Повезло, что успел, а то мог бы и остаться… Навечно! Всего полчасика у него в запасе было!
— Он о своих приключениях кому-то еще рассказывал? И о находках?
— Да ну, ты что… — удивилась Полинка. — Зачем? Искать проблемы на свою жопу? Нет, Сережка другое придумал. Понимаешь, его все-таки в пещере во время взрыва слегка контузило. И остаток службы, меньше месяца, он провалялся в госпитале. Ну а там ребята ушлые были: вместе с «грузом-200» в СССР переправляли все что угодно: брали пустой цинковый гроб и набивали до отказа «посылочками». А ему еще так повезло, что на дембель он отправился именно с тем «бортом», который трупы на родину доставлял. Вспоминая, даже посмеивался: «Наверное, только я, дурак, додумался переслать таким образом кусок камня и три старые шелковые тряпки! Другие люди более серьезные вещи отправляли».
Я не стал переспрашивать про эти «серьезные вещи», мне и так было все ясно.
— А самое главное? … Как он понял, что…
— Не-не! — решительно перебила Полинка. — Лично я — мыться и спатеньки! Давай лучше определимся, что мне с тобой-то делать? Тебе действительно дома появляться нельзя?
Я пробормотал что-то типа «нежелательно светиться». И хотел пояснить причины, но цыпленок поднял ладошку и протестующе замотал головой:
— Ладно-ладно, потом разберемся. Утро вечера мудренее, хотя сейчас, увы, почти день. Тем более, кто у нас тут не ночевал и не жил! Я к этому привычная… Только (она оглядела квартиру) народ дрых в основном на паркете — диванчик-то один! Но предлагать улечься на полу неудобно… такому гостю-то. Тем более, после поездки мой спальник в настолько неприличном виде, что его только химчистка спасет. Давай договоримся: спим вместе. Я сейчас в таком состоянии, что готова оказаться в постели даже с дикобразом! Ну и надеюсь, что ты над моим сонным трупиком не надругаешься, правда ведь?
Полинка захихикала и умотала в ванную. Там зажурчала вода, одновременно заработала стиральная машинка. Через пятнадцать минут она вернулась; на ней была безразмерная мужская футболка с надписью «Polizei», служившая ночной рубашкой.
Забравшись ко мне на диван, она оценивающе провела рукой по цыплячьей голени, обильно покрытой короткими светлыми волосками, потом критически взглянула на шерстку, отросшую под мышками… «Уж извините, времени на косметические процедуры в экспедиции не было! Да я и так привыкла», — произнесла Полина. Откинулась на подушку и облегченно протянула: «Ну вот я и дома!»
От ее тела пахло простеньким детским мылом. Устраиваясь поудобнее, она невнятно пробормотала:
— Если встанешь раньше, чур не будить: я сегодня дошла до точки и намереваюсь хорошенько выспаться. Веди себя тихо! Когда проснусь, сваришь кофе: две ложки и без сахара. Сделаешь мне пару бутербродов и…
Я подумал, что она уже уснула. Но Полинка открыла глаза и четко добавила:
— А еще лучше — пять!
Последние слова прозвучали словно приказ. Я хотел было что-то ответить, но цыпленок уже сладко и уютно спал, бесцеремонно заняв бóльшую часть разложенного дивана.
࿇࿇࿇
Я отключился вслед за ней. Но спать пришлось недолго. Часа через два я почувствовал, что кто-то трогает меня за руку, и повернул голову. Девчонка, приподнявшись на локте, смотрела как-то странно, словно сквозь меня.
Очень тихо, находясь в непонятной прострации, она произнесла:
— Это… не ты его ищешь… Это он тебя ищет.
Оборвав фразу, Полинка упала на подушку и вновь легонько засопела, привалившись к моему плечу.
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.