💾 Archived View for tilde.team › ~rami › rb › rb_book_056.gmi captured on 2023-09-08 at 17:45:35. Gemini links have been rewritten to link to archived content
-=-=-=-=-=-=-
רמי
SUBJECT: Бродяжка в ваджрном круге
AUTHOR: Rami Rosenfeld
DATE: 14/08/23
TIME: 18.00
LANG: ru
LICENSE: CC BY-NC-ND 4.0
TAGS: Dharma, Buddhism, Vajrayana, Dzogchen, Bon, Tibet, India, Buddha, fiction, book, philosophy, history, literature
Мы не решались выпустить друг друга из объятий часа три, а может и больше. Потом Арина сонно прошептала «Побудь рядышком…» и моментально задремала. Я полежал пару минуток и, припомнив предупреждение моего заботливого друга Макса, на ощупь двинулся в прихожую. Достал из сумки пластмассовую фляжечку с хлоргексидином и педантично вымылся под душем. По дороге в комнату собрал одежду, аккуратно развесил ее на двух стульях. И тоже заснул.
Утреннее солнышко ласково осветило комнату. Когда лучи добрались до наших лиц, Арина внезапно чихнула и пробормотала что-то неразборчиво-трогательное.
Около полудня мы проснулись окончательно. Арина, побродив по комнате, спросила:
— Это и есть твоя квартира? Какая-то запущенная.
— Нет, друг один… оставил ключи, — соврал я.
— Странный, очень странный у тебя друг, — резюмировала она, обводя глазами полупустое помещение, но не стала вдаваться в дальнейшие рассуждения.
Мы стояли голыми, разглядывая друг друга. И внезапно крепко-крепко обнялись. А потом принялись одеваться.
У выхода на улицу Арина снова потерлась носом о мое лицо. И мы разошлись: без «прощай» и даже без традиционного в таком случае поцелуя. Без обязательств. Молча.
Арина направилась к остановке, я же двинулся дворами. После вчерашнего ливня там бурно поперла молодая зелень. Как ни странно, нашему Бродяжке не было стыдно: ни перед Дашкой, ни перед кем-то еще. Наоборот, я чувствовал, что очутившись в одной постели с этой запутавшейся девчонкой, совершил какой-то неуловимо правильный поступок. А последнее в моей непростой личной жизни случалось крайне редко.
Внезапно за спиной раздались чьи-то торопливые шаги. Меня догоняла Арина.
— А скажи… ты ж уезжаешь, да? Скоро? Я слышала, как ты докладывал по телефону…
— Да. Надо.
— Может… может мне родить от тебя?
Я поперхнулся и энергично помотал головою:
— М-м… только не в этом году! Договорились?
Арина погрустнела. Она молча обняла меня и спустя мгновение произнесла: «Пусть у тебя все будет хорошо. И возвращайся».
࿇࿇࿇
Предстоящий выходной я героически решил потратить на работу: проклятая, въевшаяся в пропитанную алкоголем печенку, ответственность не давала мне покоя почти три десятка лет службы. Вот почему примерно через час я вновь очутился в квартире Сергея.
Судя по приметам, ее никто не вскрывал. Я привычно заварил кофе, пару раз перекурил и начал последовательно перекладывать на разложенный диван аккуратные стопки документов, разноформатных листков, тетрадей, туго завязанные папки и прочую бумажную чепуху, одновременно запоминая их последовательность. А сам примостился рядом, вооружившись записной книжкой. Мне предстояло долгое и нудное занятие.
Как я вскоре понял, все здесь хранилось в абсолютнейшем порядке. Это были систематизированные записи-дневники, привезенные из многочисленных поездок, результаты полевых исследований, выписки из книг, переводы текстов, потрепанные топографические карты, пожелтевшие схемы и изображения. На одной из полок покоилась весьма объемистая коробка. Я выложил ее содержимое — завернутые в куски материи вишневого цвета тексты на неизвестном языке: длинные узкие полоски бумаги, собранные в стопки, — временами очень старые, с оборванными краями, замусоленные бесконечными прикосновениями чьих-то рук, запачканные землею и даже частично обгоревшие.
Одну из дешевых «общих тетрадей» (я мельком взглянул на дату производства — 1987-й год) в ледериновом переплете открывала карта, вернее — схема поселения. Примерно такая же, о которой рассказывал Савелий: квадрат, круг и шестиугольник, вписанные друг в друга. Были обозначены четыре входа, а сам карандашный чертеж — сориентирован по сторонам света. Тут же была подклеена пожелтевшая черно-белая фотография: двое молодых здоровенных парней, улыбаясь, стояли на фоне полуразрушенного здания. В одном из них я узнал моего недавнего знакомца-историка, другим, вне всяких сомнений, был сам Сергей. Обе загорелые физиономии украшали живописные разбойничьи бороды.
Тетрадь была густо и вязко исписана карандашом — беспорядочными и обрывочными пометками. Уловить какую-то структуру или последовательность я не мог, да и само содержание оставалось весьма туманным.
Дальше шли схематичные наброски человека, сидящего со скрещенными ногами. Вот он поднял одну руку, на следующем рисунке — согнул ее и выставил локоть вверх, затем — прижал один из пальцев к носу… и так далее.
На отдельной странице — нарисованы пять знаков. Возле каждого стоял комментарий: «Очищаем элементом пространства» или «Распространяем огонь»… Ниже шло что-то уж совсем непонятное: «Купить: молоко, творог; нет в магазине — спросить у чабанов. Сахар, мед, рис…»
На тыльной стороне обложки — личные записи. Пробежав их глазами, я улыбнулся… «Опять копаемся в дерьме»… «Савва сегодня бегал, как ребенок, по всему лагерю и вопил от радости».
Весьма точный шарж изображал толстую рожу Савелия… «Спалили чайник. Получили нагоняй».
Среди коротких неразборчивых строк была и менее понятная: «Нага сдал пост. Простились!»
Сзади был приклеен кармашек, сделанный из большого конверта. В нем — другие фотографии: несколько переснятых полосочек текста, схожих с теми, что хранились в коробке; снимки почти разрушенных городских стен; потом — вход в развалины храма. Далее опять что-то крайне интересное: скорее всего, Сергей со вспышкой снимал настенные фрески, чудом уцелевшие от разрушительного воздействия времени… Вот человек с длинными волосами, почти что обнаженный, согнувшись, сидит на корточках, расставив колени и упершись руками в землю; пятки его были полностью оторванными от земли, и он касался ее только пальцами ступней. Вот он же — находится в странной, напоминающей то ли лягушку, то ли льва, позе: задрав голову, подтянув под себя локти и ноги. Перед ним, на расстоянии приблизительно в локоть, плавают белые округлые облака, содержащие какой-то знак. Еще на одном снимке этот неизвестный «кто-то» сидел в позе лотоса; из его макушки вырывался столп света, уходивший за пределы изображения. Внутри тела были четко прочерчены странные направляющие и нарисованы несколько символов.
Отдельный черный конверт скрывал еще несколько фотографий: вот пурба, к которой приложена металлическая лента рулетки, а вот и какие-то другие странные предметы, назначения которых я не понимал.
«Ясно. Эти вещички и были предметом его поисков. До руководителя экспедиции они явно не дошли. Фото и зарисовки тоже изображают что-то важное, иначе их не хранили бы аж тридцать лет».
Через полчаса я добрался до очередного пакета со снимками. Они выглядели старше других и пожелтели от плохо промытого фиксажа. Внезапно мое сердце екнуло от неожиданности: я увидел тот самый куцаб — изображение Гуру Ринпоче. И еще три фото привлекли мое внимание. На столе был расстелен чистый лист бумаги; съемка велась с максимальным приближением. На нем лежало немного помятое колечко; на лабораторном стекле — три волоска, о которых упоминал Игорь. Рядом — «гильза», содержащая чье-то послание. А вот и сама записка — ее аккуратно прижимал все тот же кусочек стекла. На обороте фотографий стояла одна и та же дата.
Я вышел на кухню и задумчиво закурил, совсем не ощущая вкуса никотина. Тщательно вымыл руки и вернулся в комнату. Достал гау, уселся за стол и боязливо вскрыл его. И принялся выкладывать содержимое на большое чистое блюдо, которое прихватил на кухне.
Перво-наперво — аккуратно постучал гильзой по столу, и из отверстия показался миниатюрная полоска желтой кожи. Я осторожно положил ее на ладонь и расправил двумя пальцами. Она была исписана летящим и игривым женским почерком и содержала всего две длинные строчки.
Конвертик из фольги таил в себе три спутанных между собою волоска. Один был вьющимся и темным. Я взял лупу и рассмотрел более тщательно: несомненно мужской, возможно — из бороды. Два других, потоньше, явно принадлежали разным женщинам. Заворачивая их обратно, я старался не дышать.
Колечко было женским. Во всяком случае, деформированный кругляшик, позеленевший от времени, с трудом мог налезть лишь на мой мизинец.
Отдельно в гау хранился растрепанный кусочек алой материи; из него вовсю лезли отдельные шелковые нити. Я припомнил, что сообщил Игорь о его возрасте, и уважительно засунул обрывочек обратно.
На дне переносного хранилища россыпью валялись окрашенные рисинки. В отдельном пакетике — темные неровные катышки лекарств, диаметром не более одного-двух миллиметров. Искусно сплетенные кусочки металла, похожие на проржавевшую рыбью чешую, вне всякого сомнения были остатками чьей-то мощной боевой кольчуги.
Я запер гау и щелкнул ногтем по металлу: да, это действительно серебро. Потом так же внимательно рассмотрел ремешок, который, как утверждал криминалист, был сделан из человеческой ко��и. Почему-то этот факт не вызывал никакой брезгливости или отторжения. Отложив гау в сторонку, я вновь принялся за документы.
Очень скоро я наткнулся на аналогичную старую тетрадку из второй поездки, о которой упоминал Савелий. В ее содержимом, пожалуй, мог разобраться только историк-востоковед или криптограф. Я перелистывал страницы, тщетно стараясь вникнуть в содержимое. Изредка мое внимание привлекали отдельные записи:
«Шенраб тайно даровал избранным ученикам цикл Мэри».
«Устная передача Шанг-Шунга» идет от Кунтузангпо — [напрямую] от ума к уму. В мире гьер [далее] учения раздела ума передавались тайно [нашептывая на ухо] через соломинку — вплоть до Тапихрицы».
«Реализовав плод практики Шанг-Шунг Мэри, Тапихрица ушел без останков, обретя блаженство бон ку [тело измерения состояния бытия]. Впоследствии [ученики] Марчуг и Нагжер, получив от измерения формы Тапихрицы "Учение Трех Слов" [слогов], обрели освобождение».
Где-то на двадцатой странице был нарисован отдельный замысловатый знак. Рядом — две цепочки символов. Три схемы поменьше демонстрировали, как от того же знака сначала расходятся какие-то линии, напоминающие лучи; потом они собираются вовнутрь. На третьей — вокруг знака пылало огненное кольцо из букв; чтобы изобразить его, Сергей специально воспользовался красным карандашом.
Знак пробудил в моей голове смутные ассоциации. Я достал из нагрудного кармана четки и взглянул сквозь лупу на центральный «запирающий» камешек. Символы полностью совпадали! Я потер его большим пальцем и намотал четки на левое запястье.
Отдельная запись в конце тетрадки гласила:
«При стечении благоприятных обстоятельств — в десятый лунный день. Молоко! Два часа после полудня. Западная колонна. Искать справа».
И на последнем листе было четко и крупно выведено:
«ЖЕЛЕЗНАЯ КНИГА. См.: № 2!»
₪ Вернуться в раздел "Книги" ₪
© Rami Rosenfeld, 2023. CC BY-NC-ND 4.0.