💾 Archived View for tilde.team › ~rami › notabene.gmi captured on 2022-07-16 at 13:56:48. Gemini links have been rewritten to link to archived content
⬅️ Previous capture (2022-06-03)
-=-=-=-=-=-=-
רמי
Абсолютно правдивые, разве что слегка приукрашенные истории.
Прогулки (виноват: по словам дочурки - "боевые походы"!) по Иудейской пустыне во время изнуряюще-горячего и колючего шарава, прилетающего откуда-то из глубин Синайского полуострова, - то еще удовольствие. Вот скажите: чего мы сдуру туда поперлись, не взглянув на прогноз погоды?!
И, дабы поднять наш поникший боевой дух, Метёлка принялась фальшиво, но весьма трогательно, напевать-насвистывать какую-то солдатскую маршевую песенку. Прислушался - что-то очень знакомое; оказалось это "Лили Марлен". Когда вернулись, ради интереса полез искать информацию в сети, и вот что выяснилось.
В далеком 1915 году (то есть больше ста лет назад, еще в Первую мировую) на посту стоял молоденький 18-летний солдатик - Ханс Ляйп, будущий учитель, отменный художник, гравер, поэт и писатель (в будущем - автор примерно семидесяти книг). В то время он был попеременно влюблен сразу в двух девушек - медсестру Марлен и дочку торговца Лили... Прозябать на посту, знаю по себе, дело тоскливое, и паренек сочинил аж три лирические строфы про любовь к воображаемой девчонке, с которой он встречается у казармы под фонарем:
Обе наши тени
Слились тогда в одну,
Обнявшись мы застыли
У любви в плену.
Каждый прохожий знал про нас,
Что мы вдвоем в последний раз,
С тобой, Лили Марлен.
С тобой, Лили Марлен.
Часовой кричит мне:
Труба играет сбор!
Пойдешь на гауптвахту,
Кончай свой разговор!
Друг мой, прощай, auf Wiedersehen.
Ах, как хочу уйти я с ней,
С моей Лили Марлен.
С моей Лили Марлен.
Прошло ровно 22(!) года. В 1937 Ханс дописал еще две строфы. Времена наступили хреновые, и песенка, увы, теперь заканчивалась весьма грустно:
Волей провидения
Надо мной земля,
Лишь твое дыхание
Оживит меня.
Я поднимусь сквозь дым огня,
Чтоб вновь стоять у фонаря
С тобой, Лили Марлен.
С тобой, Лили Марлен.
(с) Пер. Натальи Краубнер // Сб. "Beliebte deutsche Lieder". СПб.; ред. 2004, 2009.
Год спустя, композитор Норберт Шульце получил заказ на создание нескольких произведений на слова Ханса Ляйпе. Он придал песне маршевое звучание, а для записи пластинки пригласили девушку изумительной красоты - Лале Андерсен (Лизе-Лотту Хелену Берту Бунненберг). Пластинка, кстати, продавалась из рук вон плохо.
ФОТО: Лале Андерсен. Adrian Michael, 1951. Creative Commons Attribution-Share Alike 3.0 Unported
В 1941 году "Солдатское радио Белграда", вещавшее для армии Роммеля, приняло ее в эфир. Но вскоре песенку запретила цензура, так как Лизе-Лотта обвинялась в "связях с еврейскими антифашистами"; ходили слухи, что она уже в концлагере (к счастью, обошлось). И тут возмущенные солдаты всех фронтов засыпали редакцию письмами с просьбами вернуть их любимый марш. К требованиям присоединился даже сам(!) херр Роммель... Что поделать - вернули! Более того, песня стала ежедневной: ее транслировали аккурат перед отбоем. Популярность марша выросла неимоверно, и каждый фронт, каждая дивизия и даже часть переделывали ее в зависимости от обстановки.
Но и это еще не все! В 1941 году "Лили Марлен" перевели на французский и стали исполнять в парижских кабаре. Примерно тогда же британское командование впало в легкий ступор, когда обнаружило, что подданные Ее Величества, гоняющие войска Роммеля по всей Африке.... тоже вовсю распевают этот незатейливый мотив. Вскоре эстафету подхватили американские солдаты, знакомые с песней в исполнении знаменитой Марлен Дитрих. В 1942 году в переведенный на их родной язык марш влюбились горячие финские парни, а в 1943 Би-Би-Си запустило в эфир антифашистскую версию песни.
В середине Второй мировой этот вражеский музыкальный хит "активно освоило" (не пугайтесь!) командование 2-го Белорусского фронта! Служивший там Лев Копелев, журналист, писатель и будущий диссидент, сочинил свой вариант. И его, в пропагандистских целях, транслировали для немецких солдат.
Участники Сопротивления в самой Германии переиначили текст так:
"Под фонарем перед Рейхсканцелярией повешены все бонзы, фюрер висит среди них. И все люди останавливаются, они хотят видеть своего лидера!"
Что интересно, они как в воду глядели! Ибо в 1945 году сраный фюрер и его главные нацистские приспешники наконец-то сыграли в ящик (замечу, что такая участь традиционно ждет всех диктаторов этого мира). Но "Лили Марлен" успешно пережила все военные невзгоды и популярность ее только возросла... Так, в 60-х не остался в стороне даже Иосиф Бродский, поэт и переводчик, будущий Нобелевский лауреат:
Если в окопах от страха не умру,
если мне снайпер не сделает дыру,
если я сам не сдамся в плен,
то будем вновь
крутить любовь
с тобой, Лили Марлен,
с тобой, Лили Марлен.
Лупят ураганным, Боже помоги,
я отдам Иванам шлем и сапоги,
лишь бы разрешили мне взамен
под фонарем
стоять вдвоем (...)
Чтобы не утомлять вас, скажу, что всего песня была переведена аж на 48 языков, включая экзотическую латынь(!)... и даже иврит! Ее неоднократно исполняли (и исполняют до сих пор!) самые разные певцы, певицы и группы, часто задействуют в фильмах. Тираж пластинок составил более миллиона экземпляров.
Боевой американский генерал Дуайт Эйзенхауэр (он же - президент США) утверждал, что Ханс Ляйп - "единственный немец, доставивший в годы Второй мировой войны радость всему человечеству."
А когда самому Хансу задавали вопрос: "Во что вы верите", он отвечал так:
P.S. Как иногда полезно гулять с дочуркой по Иудее и Самарии!
Метелка тараторит на трех языках изумительно. Недавно был свидетелем и, увы, невольным участником ситуации, когда в кафе эта белёсая кобыла нарочно(!) уронила смачное полупотекшее мороженое прямо на летние штаны какому-то «туристо». Мордатый мужик расшумелся, народу вокруг было много, а я, как на грех, отошел в какую-то лавчонку и не сразу смог пробиться через толпу. Так вот, Майка тут же переключилась на немецкий и возмущенно орала так, что смогла перекричать весь кагал. Общий смысл был понятен и без перевода: «Я — не я! И собака не моя!» ... и «Смотрите все — ребенка обижают!»
Надо сказать, что здесь, в Стране, «еладим», то есть детишек, любят невероятно: и своих, и чужих. И, как следствие, позволяют им в буквальном смысле стоять на голове. Поэтому конфликт был быстро исчерпан: официант кафетерия мигом притащил какую-то мокрую тряпку и ловко вытер остатки мороженого (на модных штанах осталось большое неаккуратное пятно); Майке — в качестве бесплатного бонуса! — принесли еще одну порцию; но, как я подозреваю, обслуживающий персонал побоялся связываться с агрессивной и нахальной псевдо-«немецкой школьницей» и предпочел заткнуть ей рот сладким.
Я благоразумно предпочел не вмешиваться. Но вечером, уже дома, поинтересовался:
— А что ты орала-то? Я аж испугался!
— «Понимаю только "вокзал"!» — Майя нехотя оторвалась от книжки... (Ага, только сейчас вспомнил, что это был Курт Воннегут: «Дай вам бог здоровья, доктор Кеворкян» — весьма нехарактерное мрачное чтиво для девочки одиннадцати лет; впрочем, это была книжка с полки Ирки).
— Ма зе «понимаю только...»? И причем тут «вокзал»?
— А фиг его знает! — она честно потрясла своим белым хвостиком. — Это меня Коза научила... Типа «не врубаюсь!»
— Тода! Спасибо, все понятно! Коза... Ну разве она хорошему научит? А ты себе точно нашла вторую «теть Иру»!
«Козой» мы кликали нашу соседку, молоденькую Яэль Глобочник, репатриантку из Австрии. Она успела отслужить два года в ЦАХАЛе и сейчас работала стоматологом. На иврите, кстати, нежное «Яэль» (такое же сверхраспространенное в Стране имя, как и Майя) значит именно «козочка», так что прозвище не было издевкой. Коза, как и дочурка, была такой же тощей, белёсой, длинной и светловолосой; наблюдая за ней, можно было представить, как будет выглядеть сама Метелка лет так через десять. Рядом они смотрелись как две сестренки: старшая и младшая, обе характерно конопатые и длинноносые.
Ее фамилия была знакома мне откуда-то из истории: именно так величали Одило Глобочника, генерал-лейтенанта полиции и гауляйтера Вены — нацистского преступника, отравившегося цианидом в самом конце Второй мировой. Судя по всему, херр Глобочник был тот еще фрукт: «ухарство и безрассудство» — именно такие качества отразило руководство в его очередной характеристике. Но я не стал напоминать об этом Яэль — зачем обижать хорошую еврейскую девочку? Тем более, та война была так же далека для нее, как и Вторая Иудейская.
Познакомились они с дочуркой быстро, сдружились мигом. Вполне естественно, вскоре Коза стала таскать Майю на свои тусовки: дискотеки, посиделки, покатушки на велосипедах. Вначале фатер слегка беспокоился, но потом перестал; это чувство исчезло, когда я как-то, чисто по-отечески, невзначай похлопал Козу по тощей попке... Что произошло дальше, было полной неожиданностью: Яэлька мигом развернулась, за доли секунды перехватила мое запястье... и я, к стыду своему, оказался в весьма неудобной позе: согнувшись в три погибели, да еще и с рукой, заведенной и намертво зафиксированной за спиной.
Она наслаждалась моим позорным поражением секунд десять. Потом отпустила, коротко рассмеялась... и внезапно, уже по собственной инициативе, ласково чмокнула в небритую щеку.
— Крав-мага, — коротко пояснила бывшая солдатка. — Третье место в Южном Округе.
Одним словом, отпускать Майку с соседкой было так же безопасно, как и с тренированным телохранителем; тем более — ну кто ожидает подобных подлых подвохов от столь юного существа!
Наши балконы были совсем рядом и смотрели друг на друга. Я выглянул во дворик и заорал: «Коза, Коза ! Комм, комм хир...»
Свет чужого ночника и неплотно прикрытые жалюзи позволяли понять, что мои вопли несвоевременны: Яэль как раз принимала у себя какого-то солдатика-отпускника сефардской наружности. Неизменная винтовка стояла тут же, у диванчика. Однако она снизошла до чужой просьбы, нехотя поднялась и тоже вышла на свежий воздух, на ходу запихивая левую грудь в некстати задравшийся топик. Топик был маленьким, тугим, грудь, не взирая на общую худобу, — на удивление большой, и посему эта волнительная операция заняла целую минуту.
— Яэлька, вас ист... — тут я запнулся, — Метелка, ну-ка, повтори! Как там про вокзал?
Майка присоединилась ко мне и тоже стала оглашать звонким голоском мирно дремлющие окрестности: совсем как в еврейско-одесском дворике времен НЭПа. На идиш эта ситуация характеризовалась коротким и емким словом «гевалт».
Коза непонимающее помотала лохматой головой, являясь наглядной иллюстрацией к «вокзалу».
— «Ich» — «Verstehe» — «nur» — «Bahnhof»! — снова и снова вопила Метелка на немецком. — Что это?
Тут рядом грохнула рама: это девяностолетняя бабушка Дора, решив, что в городе снова немцы, поспешила обезопасить свое жилище и наглухо заперла окно. И сразу исчезла: наверное, побежала баррикадировать двери.
Вконец обескураженная Яэль развернулась к нам задницей, вошла в комнату и резко задернула жалюзи, да так зло, что одно крепление отлетело и штору перекосило. Впрочем, тут же раздался телефонный звонок. Майка схватила трубку, и девки о чем-то болтали минут семь, а то и поболе. Последние раздраженные слова, которые донеслись до меня, были вполне различимы и недвусмысленны: «фатер» и «шайзе». Был понятен и их адресат.
— Ага, все ясно, па! Знаешь, это очень старое выражение, ему лет сто. Когда немецкие солдаты возвращались из окопов после Первой мировой, то были в таком отупении, что произносили и понимали только одно слово: «вокзал». Ну то есть мечтали побыстрее добраться домой...
Тут дверь напротив хлопнула. Я выглянул снова: из подъезда вылетел разочарованный темнокожий юноша в военной форме. Даже не взглянув вверх, он четким строевым шагом направился к ближайшей остановке.
А Яэль, которой я устроил такой облом в ее насыщенной личной жизни, не разговаривала со мной дней пять... Нет, вру: всего два!
В ближайший Шаббат, сразу после обеда, Метелка подлезла ко мне поближе.
— Знаешь, аба, а твой borsch, — она произнесла это непривычное слово с явным немецким акцентом, так как настоящий украинский борщ был действительно редким гостем на нашем столе, — ... он получше будет, чем у муттер.
Ласково-вкрадчивое обращение «аба» вместо привычно-требовательного «фатер» слегка насторожило. Я поразмыслил...
— Ты, наверное, чего-то хочешь выпросить?
— Ага, — тут же призналась Майка. — Велосипед.
Я посмотрел на дочь и отрицательно потряс головой:
— Понимаю только «вокзал».
Но велосипед все же купил.
Провозился с созданием материалов для Gemini аж шестнадцать часов, включая всю ночь и утро. Ибо хорошие и полезные дела всегда затягивают!
Лег около полудня, встал, увы, часов в шесть вечера. Заварил кофе, перекурил, неторопливо пополз за хлебом, молоком и запасом сигарет. Знакомая продавщица, выдав все перечисленное, жалостливо посмотрела на мои воспаленные глаза, морщины под ними и заговорщически спросила: "Пивка не надо?"
И ведь не объяснишь, что я не с похмелья, что не пьянствовал напропалую, а занимался настройкой капсулы Gemini. Да и не поймет она, что такое Gemini!
Короче, приметы возраста: раньше бухаешь всю ночь (да еще и занимаешься любовью), а выглядишь, как молодой рыжебородый хасид! Теперь проводишь ночь в трезвости и работе, а смотришься как старый потасканный поц!
Итак, три или четыре часа ночи. Спокойно-мирно работаю: насоздавал множество пустых текстовых файлов, тут же наполняю их, формирую материалы для Gemini и, не отходя от кассы, заливаю на сервер при помощи стандартного файлового менеджера.
И тут мне потребовалось найти какой-то файлик. Выбрал сортировку "По имени" (ранее было активировано "По времени изменения")... и так и обмер! Ибо передо мною открывается длинный список из абсолютно пустых, с нулевым размером (как у первоклассницы) файлов, причем каждый создан... в феврале далекого 2012 года!
Первая мысль: "атака на компьютер"! Судорожно отсоединяюсь от сервера, разрываю vpn, отключаюсь от wi-fi. Гашу компьютер. Другой свободной рукой (ногой? уже не помню!) выключаю смартфон - источник связи. А в голове лихорадочно крутится: "Но как? Каким образом? Все порты фаэрволла наглухо закрыты на вход, SELinux -в режиме enforcing, система - свежая и обновленная, пароль на wi-fi - длиннее, чем мой ...! Как, черт возьми?!"
Ага. Как говорил товарищ Саахов, "торопиться не надо, да?"... Сходил на кухню, заварил сотую чашку кофе, перекурил. Стартую машину. Смотрю логи, понимаю, что ничего критического не происходило. Обратно запускаю файловый менеджер - увы, там все та же горестная картина!
И тут до меня доходит! Из-за своей чертовой лени я создавал файлы при помощи шаблона - по ПКМ. А мой пустой текстовый шаблон был сгенерирован именно десять лет назад! И, естественно, он лепит новые файлы с аналогичной датой, размером и правами доступа!
Фу-ух! "Паранойя, как и было сказано!" ... Кстати, как было отмечено кем-то из классиков в области стойкой криптографии:
"Параноик - это человек, который хоть что-то понимает в [сложившейся] ситуации".
P.S. Между прочим, с этим чертовым шаблоном я напоролся на еще одну проблему, которую решал полчаса. Ибо права доступа у шаблона - 700! И я до-олго разбирался: почему, после загрузки файлов в Gemini, они категорически отказываются открываться в любом клиенте - хоть в консоли (amfora), хоть на смартфоне (deedum)! Век живи - век учись!
© Rami Rosenfeld, 2022. CC BY-NC-ND 4.0.
